Джек сидел за письменным столом красного дерева с резными львиными головами вверху ножек и когтистыми лапами внизу. Он что-то писал, а рядом дожидался слуга, устремив взгляд на противоположную стену. Наконец он нетерпеливо помахал листом в воздухе, чтобы высохли чернила, потом небрежно сложил его, запечатал воском и надписал.
— Вот, Бошан. Немедленно отнеси его Линдсею.
— Да, милорд, — ответил слуга и повернулся к двери.
Тогда Джек увидел ее. Наверняка он подумал, что она шпионит за ним. Что еще он мог подумать, раз она заглядывала в открытую дверь.
— Лиззи, — сказал он, поднимаясь, — входите.
Кажется, ее приход вообще не обрадовал его. Ни очаровательной улыбки, ни блеска в серых глазах, и Лиззи вдруг почувствовала себя абсолютно одинокой, словно корабль, затерянный в открытом море.
Когда слуга удалился, она вошла в комнату, пытаясь не смотреть по сторонам, и все же не могла удержаться. Очевидно, это был личный кабинет, обставленный столь же богато, как и остальные комнаты. Ноги утопали в толстом ковре, огонь в камине ярко горел, ей даже стало жарко в шали. Она уже заметила, что здесь топят почти в каждой комнате, везде тепло и светло.
— Я… Надеюсь, вам здесь понравилось? — спросил Джек.
— Вы же видели наш Торнтри, а? — с притворной веселостью сказала Лиззи. Он не засмеялся. — Да, вы правы, условия тут прекрасные.
— Хорошо.
Он кивнул и перевел взгляд на письменный стол.
— Джек…
— Вам следует посмотреть Лондон, пока вы здесь, — быстро сказал он. — Когда еще у вас будет такая возможность, а?
Посмотреть Лондон! Будто она случайная гостья, будто все это очень весело и незначительно.
— Тут много прекрасных музеев и несколько изысканных парков, каких я не видел в Шотландии, — продолжал он. — Или, если предпочитаете, могу предложить вам свою ложу в опере. Мне там показываться не следует, но вы с мистером Гордоном можете ею воспользоваться.
Лиззи пристально взглянула на него:
— Я… я не пойду в оперу, Джек.
— Почему нет?
— Боже, вы сами-то понимаете, что говорите? Я не могу пойти в оперу. Не могу беззаботно порхать по Лондону. Я приехала сюда только ради одного неприятного дела, или вы забыли?
— Уверяю вас, я не смог бы этого забыть, если б даже пытался. Но если вы не желаете…
Он равнодушно пожал плечами.
Почему он так странно ведет себя, так сдержанно?
— То, чего я хочу, не имеет отношения к причине моего пребывания здесь.
— Это печально, — согласился Джек. — И все же, если найдется что-либо, что позволит нам сделать ваше пребывание здесь более приятным, без стеснения обратитесь к Уинстону.
И он вернулся к просмотру корреспонденции, считая разговор оконченным.
— Джек!
— Лиззи, пожалуйста, — спокойно произнес он. — Меня долго не было в Лондоне, за это время накопилось много дел, требующих моего внимания.
— Почему вы разговариваете со мной, как будто мы едва знакомы? Как будто у вас есть занятие получше вежливой беседы.
— Возможно, так оно и есть. — Джек поднял голову и, увидев ее обиженное выражение, тяжело вздохнул: — Хорошо, Лиззи. Случившееся между нами в Торнтри было приятным, уверяю тебя…
— Приятным?!
— Мы вели себя, как и подобает обрученным, да? Теперь мы в Лондоне, где у меня своя жизнь. Я поговорю с королем от твоего имени, ты вернешься в Торнтри. Мы оба знали, что в конце концов так и случится. Какой смысл продолжать наше знакомство?
Он бы не смог потрясти ее больше, если б даже вдруг ударил ее.
— Вы так не думаете, — прошептала она.
Выражение его лица не изменилось. Оно было холодным. Жестким.
— Ты знала это, как только увидела меня, Лиззи. Не воображай себе, что я нечто большее, — отрывисто сказал он. — Прости, но я должен еще многое сделать, прежде чем услышу голословные утверждения принца. Возможно, это займет несколько дней. А ты пока можешь провести свободное время в погоне за лондонскими развлечениями. Я могу предложить тебе мой дом, Лиззи, но это все.
В глазах у нее потемнело, ей стало невыносимо душно, и она почувствовала дурноту.
— Это все, что вы можете сказать? — дрожащим голосом произнесла она. — После недель…
— Прости, не ты ли однажды хотела держать меня в сарае? Что-то непохоже, чтобы мы испытывали большую любовь друг к другу.
— Вы нет, это ясно. Но за меня, пожалуйста, не говорите.
Взглянув на нее, Джек тяжело сглотнул.
— Если вам потребуется карета, просто обратитесь к Уинстону.
Он вернулся к своим бумагам, молча отпуская ее, как служанку.
— Негодяй, — тихо сказала Лиззи. Она видела его напряженность, видела руку, крепко сжавшую перо. — Вы подлец, Джек, худший вид изверга. Воспользовались моими чувствами…
— Неужели? — процедил он, пронзая ее холодным взглядом. — Ты понимала, что у нашей связи нет будущего. А теперь играешь роль оскорбленной мисс?
Она его ненавидела. В этот момент она всем: сердцем ненавидела его.
— Надеюсь, вас повесят. Более мягкого приговора вы не заслуживаете, — добавила она, развернулась и пошла к двери.
— Лиззи!
Сжав кулаки, она заставила себя обернуться и взглянуть на него.
— Сегодня у меня будут гости. Не лучше ли вам с вашим Гордоном пообедать в другом месте?
От бешенства Лиззи не могла вздохнуть, и ей пришлось сосредоточиться, чтобы вылететь из комнаты не споткнувшись. Она бежала по коридору с такой скоростью, что почти налетела на высокого джентльмена, которого сопровождал мистер Уинстон.
— Прошу прощения, — сказал джентльмен, поклонившись и уступая ей дорогу.
Лиззи не ответила, но перешла на быстрый шаг. Тончайшая трещинка, образовавшая на сердце от его слов, начала расширяться. Ей казалось, при легчайшем толчке оно разобьется вдребезги, как стекло.
Кристи, герцог Дарлингтон, выглядел озадаченным, когда вслед за Уинстоном вошел в кабинет Джека.
Тот смотрел на полоску крови, пересекавшую ладонь в том месте, где перо врезалось в руку. Он даже не сознавал, как сильно его сжимает. Пока Кристи подходил к нему, он прижал к ранке платок.
— Ламборн! Я удивлен, что вижу тебя живым. Да еще не где-нибудь, а в Лондоне!
Джек с улыбкой пожал руку друга.
— Представь, я сам удивляюсь. Ну а ты как?
— Очень хорошо. И ты прекрасно выглядишь, жизнь беглеца тебе подходит. Ты выглядишь слегка потолстевшим.
— Потолстевшим?
Кристи взглянул на его руку.
