— Нет, я в том смысле… подумал… какого черта, красивая женщина, почему не познакомиться…
— Какого черта?
Джелли изогнула бровь и улыбнулась. Вроде мужик вежливый, довольно приятный и после нее самый молодой в этом сборище. Ей тут еще часа два торчать.
— Можно я присяду?
Но это же не он… о господи, неужто он?
— Я с друзьями… это их столик.
Получилось ершисто, хотя она не думала огрызаться. Вся компания танцевала. Джелли помахала Ронни и Стиву, которые отрывались под ностальгическую «Это будет» Натали Коул[79](тема ретровечера «70-е и 80-е, ритм-энд-блюз»). Настроение вдруг улучшилось.
— Ну что, потанцуем?
— Из меня танцор не очень. Я бы лучше проветрился. Может, возьмем чего-нибудь выпить и пойдем на террасу?
Джелли кивнула, хотя идея особо не вдохновляла. Она встала, комната закачалась. Джелли вскинула руки и, пританцовывая, вернула себе равновесие.
— Только дослушаю любимую песню.
Выйдя из туалета, Джелли чрезвычайно осторожно — на трехдюймовых каблуках золотистых плетенок, купленных на распродаже, она и трезвая ковыляла, будто новорожденный жираф, — обогнула танцзал и прошла на террасу.
Облокотившись на перила, незнакомец смотрел на океан.
Конечно, никакой это не Листер. Во-первых, для Эда он слишком молод — ему тридцать с хвостиком. К тому же она знает, как тот выглядит — есть фотография. Хотя о нем известно лишь то, что он сам пожелал сообщить. А вдруг он все выдумал? Если он не тот, за кого себя выдает? Может, этот парень все-таки Эд? И теперь ждет подходящего момента, чтобы объявиться?
Джелли покрылась мурашками.
Незнакомец повернулся; какое необычное лицо: для мужчины слишком правильный овал, маленькие уши плотно прижаты к голове, короткая стрижка напоминает шапочку. Однако в нем ничего бабьего — крутой лоб, мощная челюсть; глубоко посаженные глаза так прозрачны, словно достались по ошибке. Он уже казался почти красивым. Фоном звучала мелодия «Лунного света на воде».[80]
Джелли не верила, что Эд всерьез собрался прилететь. Однако на всякий случай назвала уже не существующую дискотеку («Скарлеттс» закрылась еще до ее рождения). Беда в том, что в Вестхэмптоне не так много ночных клубов, и разыскать ее не составит труда.
— Кстати, меня зовут Гай… Гай Мэллори. — Тонкие губы растянулись улыбкой, превратившей лицо в обрамление зубов.
— Джелена. — Она протянула руку. — Рада познакомиться, Гай.
Никаких флюидов. Конечно, это не Листер. Волна паники спадала. И вот еще что: у Гая тягучий гнусавый выговор жителя Среднего Запада, который того и гляди скажет «мэм». Голоса Эда она никогда не слышала, но его английскую манеру изъясняться витиеватыми фразочками не сымитируешь.
— Поначалу я приняла вас за другого человека, — сказала Джелли.
Гай все улыбался:
— Знаете, меня часто с кем-то путают.
— Я ошиблась дважды: вы ни на кого не похожи, — покачала головой Джелли. — Когда-нибудь были женаты? — Обычно она не позволяла себе подобной игривости с малознакомыми.
— Нет, — удивился Гай. — А вы были замужем?
— Один раз, — кивнула Джелли. — Выскочила в Сети. Есть сайт, где впечатываешь свои данные, и ля-ля-ля — именем Интернета тебя объявляют мужней женой… Мне было лет семнадцать.
— И кто счастливчик?
— Колин Фёрт. Но мы официально разведены. В любой момент на сайте можно получить свидетельство о расторжении брака.
Услышав эту историю, Эд «расхохотался». Джелли внимательно следила за собеседником. Гай лишь вежливо улыбнулся. Он явно не знал этой байки, что и хотелось проверить.
Общаться с ним было легко. Если разговор замирал, неловкости не возникало. Все было славно — летние зарницы над океаном, шум прибоя, старый хит «Темптейшнс» «Я не могу быть с тобой».[81]
Потом Гай сказал:
— Если откажете, я не обижусь, но хотелось бы встретиться… в смысле опять.
Он повышал интонацию в конце фразы, превращая ее в вопрос.
Джелли пожала плечами:
— Конечно, почему нет?
Часть третья
49
Нью-Йорк
В полете я только о ней и думал. Пробовал занять себя работой, смотреть фильм, читать, но сосредоточиться не удавалось. Мысль беспрестанно возвращалась к тому, что с каждым медленно убывающим часом наша встреча все ближе. О сне и речи не было.
Самолет заходил на посадку над северо-восточной оконечностью Лонг-Айленда; сердце мое скакнуло, когда внизу промелькнуло что-то похожее на огни Вест-хэмптон-Бич. Открыли двери салона, и с первым же глотком теплого вечернего воздуха, пропитанного запахами реактивного топлива и электричества, я почти физически ощутил, что она совсем близко — просто рукой подать.
Но когда я наконец прошел таможню и паспортный контроль, всякая надежда свидеться с ней этим вечером испарилась. После двухчасового стояния в очереди (перед тем в аэропорту объявили тревогу, и служба безопасности мариновала прибывающие рейсы) злость и разочарование перебродили в усталую покорность.
— Отель «Карлейль», — сказал я шоферу, залезая в поджидавший меня лимузин.
Было далеко за полночь — слишком поздно, чтобы ехать в Вестхэмптон. Пока доберусь, все танцы уже закончатся.
На пути в Манхэттен я плеснул себе виски с содовой и, откинувшись на сиденье в серой кожаной обивке, думал о том, что скорее всего упустил верный и, пожалуй, единственный шанс разыскать девушку. Над Форест-Хиллс уже светлело небо, и до меня вдруг дошло, что в огромном городе я хочу найти человека, не зная его адреса, телефона и даже фамилии, — это было бы смешно, если б не так важно.
Но ведь ты хорошо знаешь Нью-Йорк, напомнил я себе. Все-таки здесь прошла почти половина моей деловой жизни. В этом городе я совершил прорыв в бизнесе, сколотил свой первый миллион, встретил Лору. Для меня Большое Яблоко всегда будет городом на верху горы.[82]Здесь ты можешь оказаться на самом дне (что со мной бывало дважды), но потом выкарабкаться и достичь успеха, ибо в этом городе нет ничего невозможного.
