уже полученным военным билетом, но и связывать со службой жизнь не планировал. Последний год учебы Малыгин уже полноценно работал тренером в одном из отделений спортивной школы, продолжая выступать на соревнованиях. Тренировать в «Труде» он категорически отказался. Кроме этого, в спортшколе у него начал тикать педагогический стаж, пусть и не профильный. Возиться с детьми ему было приятнее, чем видеть старых знакомых, отвечая отказом на их приглашения вернуться в коллектив или тусануть в ночном клубе.
Бобиков за день до своего выпускного влетел с наркотой. Его приняли на выходе из цыганского адреса оперативники ОБНОНа. Склонили к сотрудничеству – Артемий поперся закупаться второй раз к своему поставщику, но уже с мечеными купюрами. Адрес нахлобучили, торговцев посадили, а самого провокатора, вместо обещанного прекращения уголовного преследования, одарили годом условно. Выйдя из зала суда, с приговором под мышкой, Бобиков мудро изрек: «В этой стране проще с цыганами договориться, чем с ментами». Тем не менее эта история поставила жирный крест на его учительской карьере. Нашел себя Артемий администратором центрального пивного ресторана.
Фарид, получивший, казалось бы, смертельное ранение, отделался неизгладимым повреждением лица. В последний момент рокового прыжка, сыграло звериное чутье, и дагестанец повернул голову в сторону. Пуля прошила носовую перегородку, не причинив существенного вреда, оставив лишь шрам и присвистывающий звук во время произношения. Правда, пострадавший на пару месяцев уезжал в Эмираты лечиться, но, в целом, внешность кавказской мужественности дополнилась следами пулевого ранения. Второму фаридовскому бойцу заштопали за небольшую взятку простреленную ногу где‑то в районной больнице, естественно, не сообщив милиции. Через три дня джигит уже отмечал Новый год в Питере на овощебазе.
Макар, оправившийся от резкого изменения криминального климата, всё же не смог вернуть былое величие, но и с челобитными к Вору не поехал. Не исключено, что туда пригласили бы и вторую сторону. Поэтому разборку в парке Мира он трусовато списал на забавы молодых, несмотря на то, что последствия были совсем не веселыми. Девяносто процентов его окружения оказались в больницах с различными травмами. Все выжили, но несколько человек остались инвалидами. Однако не прошло и полгода, как сам смотрящий был арестован за вымогательство… стакана травы.
Ни для кого не было секретом, что положенец слыл большим любителем марихуаны. Один из поставщиков к столу Его высочества, продал некачественный товар аккурат к дню рождения смотряги. Собравшийся уголовный бомонд был возмущен «голимым бутором» и Макар потребовал мерзавца под свои темные очи. Обоплеушив нахала, смотрящий повелел вернуть денежный эквивалент в десятикратном размере. Включил счетчик, по окончании срока, пообещав опетушить. Торговец зельем оказался наполовину азербайджанцем и отправился за советом к Фариду. Все дальнейшие встречи проходили под контролем РУБОПа. Начавшееся в парке Мира уничтожение макаровской группировки было довершено милицейским спецназом. Брали лидеров и пристяжь громко, болезненно и демонстративно. Изъяли несколько обрезов, пару пистолетов, автомат ППШ, мешок патронов и гору холодного оружия. По местному телевидению сюжет крутили так часто, что в итоге звезда криминала засветилась и в коротеньком репортаже на НТВ. Ещё через полгода городской суд приговорил Макарова к семи годам строгого режима. Схожие сроки получили почти все участники ОПГ – Буча, Гриф, Скоба, Молдован. Молодая бандитская поросль оказалась сильнее, умнее и технологичное старой школы.
Ромыч отделился от Краснова, при этом продолжая признавать его авторитет и по первому зову вставая под флаги. Небольшой крепко сбитый коллектив держался особняком, а лавры нокаутера главного макаровского бойца позволили ему спокойно решать сложные вопросы. Он выкупил ресторан «Север», всерьёз задумавшись об открытии сети забегаловок по всему городу и карьере ресторатора.
Травников через год после стрéлки пошел в депутаты и с первого же раза был избран в областное законодательное собрание от ЛДПР. Именно с его легкой руки в народ пошла фраза из книги «Фирма приключений»: «От денег к власти одна дорога, а от власти к деньгам тысячи». Саша взял под жесткий законодательный контроль все антикварные салоны области и уже через год купил себе двухуровневую квартиру на Котельнической набережной в Москве. Очевидно, рассчитывая на карьеру политика федерального масштаба.
Начальника охраны «Джема» Шулимова арестовали по подозрению в убийстве некоего Саши Тунгуса. Тело последнего нашли в собственной «Ниве» с двумя пулевыми в грудь и воткнутым в щеку шприцем. Он входил в группу поддержки службы безопасности «Джема», официально в охране не числившись. Служил до этого где‑то на Кавказе вместе с Шулимовым, по чьей протекции и попал в коллектив Травникова. По слухам, Тунгус не только крышевал торговцев новомодной «скоростью», но и сам баловался марафетом. Убийство и могло стать следствием разборок в этой среде. Именно с Шулимовым он уехал после закрытия клуба, а уже утром был обнаружен у гостиницы «Спасская» остывшим.
Рома Кабанов сразу после второго курса перевелся на юрфак и уехал обратно в Сыктывкар. Его отец, крупный лесозаготовитель в Коми, договорился с республиканской прокуратурой о трудоустройстве сына и убедил последнего поменять нищенскую учительскую стезю на перспективное будущее надзорного ведомства.
Юра Ермаков окончательно исчез с вологодского горизонта. После завершения учебы в питерском ВУЗе, он по папиной протекции трудоустроился юристом в крупную госкорпорацию. Все контакты с братвой он почему‑то разорвал и в Вологде не появлялся.
Олег Южанов из УФСБ по Санкт‑Петербургу был откомандирован в распоряжение Северо‑Кавказского военного округа. Малыгин, имея пару дней отдыха, после фиаско с поездкой на Всемирные Полицейские Игры, сходил на Литейный и из фойе дозвонился по телефону, оставленному Олегом Михайловичем. Вышедший к нему сотрудник, сосед по кабинету, после проверки паспорта и легкого опроса, ограничился краткой справкой о смене места службы майора Южанова.
Ольга Александровна Фуштейн уехала в Москву, в головной офис совместного предприятия работать начальником пресс‑службы. Затем, по слухам, эмигрировала в Европу, где следы её и затерялись.
Дмитрий Харламов от полученного ранения в живот, после пятичасовой борьбы за жизнь на операционном столе, скончался в реанимационном блоке первой городской больницы.
Его похоронили в родном поселке, на маленьком кладбище районного центра. Колонна из пятидесяти машин, приехавшая на похороны, поразила воображение местных жителей. На деньги представителей всех группировок поставили огромный гранитный памятник в виде православного креста.
Через сорок дней помянуть раба Божьего Дмитрия на кладбище пришло пять человек. Мать с сестрой, Ольга Фуштейн, Леха Малыгин и охранник «Джема» Саша Бульдог.
