— …И путь мой верен, ибо я иду не к цели, — продолжал молитву старший паладин. — И нет в моей жизни ни победы, и не будет поражения…
Он взялся руками за гарду меча и одним рывком вытащил его из земли.
— …И путь мой верен, — произнес он, подняв оружие кончиком к небу. — Не отступлюсь, не отступлю и не отчаюсь. Ибо свет всегда со мной.
Глаза паладина застелила золотая пелена, которая через секунду засветилась.
— Непорочная дева… — ринулся на противника паладин, продолжая орать на ходу. — По следам твоим…
Он отвел клинок назад, готовясь к мощнейшему удару.
— Своими ступнями…
До противника оставалось всего несколько метров, когда он ударил.
— ИДУ!
Габо так же вскинул клинок и ударил со всей силы.
Клинок в клинок.
Свет в истинное пламя.
БУДУМ!
Взрыв был настолько мощный, что отбросил оставшихся паладинов, вместе с землей и деревьями. В стороны полыхнуло пламя, в небо ударил столб света, а в стороны улетели осколки клинов.
— ВО ИМЯ СВЕТА! — ревел во всю глотку паладин, сжимая чистый свет, который остался в его руках в форме клинка.
Габо стоял напротив него, так же сжимая рукоять клинка из чистого пламени.
Глаза в глаза.
Паладин, прошедший не одну войну и всей душой преданный непорочной деве и бывший охотник, ученик темной сущности, прошедший три вырезанные деревни.
Противостояние стихий продолжалось всего несколько секунд, но за это время серые тучи над местом сражения разошлись в стороны от бившего в небо света. Камни на дороге оплавились и потекли, а земля превратилась в выжженную корку от пламени, расходившегося в стороны.
Паладин рывком отбросил в сторону клинок противника, крутанулся в сторону и взмахнул мечом на безумной скорости, но не достал противника. Габо присел и ответил похожим приемом, так же ударив противника клинком с размаха.
Удар за ударом, с каждой секундой ускоряясь все сильнее и сильнее. Новый виток боя превратился в сумасшедший вихрь из огня и света. Каждое столкновение клинков сопровождалось выбросом силы, отчего все вокруг начало гореть. Горели камни, земля, деревья, корни.
В тот же момент свет продолжал бить в небо. Поначалу серая пелена неба имела всего лишь небольшой просвет, но затем она превратилась в белоснежные барашки облаков, которые нехотя, словно ленивые бараны, разбредались по сторонам. Потом эти барашки стали меньше и за минуту превратились в белоснежные росчерки в высоте. Голубое небо превратилось в парад белоснежных облаков, напоминающих перья.
Вихрь из огня и света со взрывами прервался внезапно. В один момент оба воина застыли.
Паладин держал одной перчаткой клинок из чистого пламени за лезвие. Металл был красный от жара и начал течь. Шипела кровь из рассеченной ладони, но воин непорочной девы его не отпускал. Второй рукой он держал клинок, который пронзил противника насквозь в области живота.
Габо же продолжал держать одной рукой клинок, но при этом второй рукой пробил нагрудник противника, грудную клетку и сжимал пальцами его сердце, которое за мгновение превратилось в кусок вареного мяса, а за секунду успело осыпаться пеплом.
— Пресвятая дева… — прошептал противник.
Еще три секунды Набо стоял, смотря в пылающие глаза рыцаря, после чего без единого звука рухнул на колени.
Габо выдернул руку из груди паладина, отчего тот чуть не завалился вперед. Отпустил клинок из чистого пламени и сделал два шага назад.
Клинок из света никуда не делся и продолжал торчать в его животе. Силы покидали, и пылающий рыцарь рухнул на колени, напротив своего противника. Изо рта потекла густая, тягучая кровь яркого оранжевого цвета от насыщенности силой огня.
Габо продолжал смотреть на противника, стараясь отогнать от разума видения, в которых прокручивалась жизнь паладина. Там он с мечом несся на противников, сражался и рубил врагов, среди которых были чернокожие воины. Там он запирал ворота амбаров, в которых стояли перепуганные женщины и дети. Он же поджигал факела, которые потом забрасывал на крышу этих домов.
Пытаясь не обращать внимания на эти видения, которые потоком шли в разум пылающего рыцаря, он схватился руками за клинок из света. Руки зашипели от чужой стихии, а разум пронзила боль, которая помогла отогнать видения.
Сжимая зубы до скрежета, он сжал лезвие со всей силы и дернул от себя. Из раны тут же хлынула яркая кровь, больше походившая на жидкий огонь. Еще рывок и снова порция крови.
Габо продолжал вытаскивать из себя оружие паладина и смотреть как он вырезал деревни. Убивал и резал без разбора. Смотрел как он склонил колено перед чашей покаяния, читал молитву, делал глоток терпкого вина из нее и снова поднимал меч к небу, во имя света.
Еще рывок, и снова кровь, раскаленной стихией льющаяся на землю.
И снова паладин сражающийся с темной тварью, вышедшей сквозь прорыв стихии. Хохочущий лич и горы трупов, из которых восстают мертвецы и снова молитва, клинок к небу и бой, который пах гнилью, тухлым мясом и приторным сладким запахом гноя.
РЫВОК.
Клинок падает на землю и с шипением дымит от разлитой вокруг Габо силы огня.
Перед глазами паладин, смотрящий на улыбающуюся женщину. Она тянет его за руку к сеновалу. Он оборачивается на свой отряд, располагающийся в его родном доме. Лошадей ведет в конюшную молодой мальчишка, так похожий на него. На летней кухне, у навеса, суетятся его дети, но девушка тянет его с особой силой, а в глазах ее плескается нетерпение.
Пылающий рыцарь с трудом пытается подняться, но ноги его не слушаются и он падает на землю лицом кверху.
Глаза упираются в голубое небо с облаками перьями. Где-то рядом потрескивает пламя догорающего дерева. Пахнет дымом и становится холодно в груди.
— Дядь, ты живой? — раздался голос парня совсем рядом. — Ай, что тебе… горячо то как… Дядь?
Перед взглядом Габо появляется косматый парень, заслоняющий небо.
— Нету твоей тетки больше, — хриплым голосом ответил мужчина. — И деревни твоей тетки тоже нет.
— Может сбежала? — спросил парень.
— Нет. Не успела, — ответил габо, рассматривая веснушки на лице парня. — Вернись туда и похорони их по человечески.
Парень затравленно оглянулся и снова уставился на пылающего рыцаря, который постепенно возвращался в свое человеческое обличие.
— В амбаре большом всех сожгли. Мужиков по округе порубили. Младенцы в колодце.
Парень закусил губу, а Габо перевел взгляд на небо.
— А меня оставь.
— Может…
— Оставь говорю… здесь огня много, — Габо положил руки на рану и хриплым голосом добавил: —…выкарабкаюсь…
