Форма: устойчивая.
Тип: гладкоствольное ружьё револьверного типа.
Калибр: устойчивый, 12.
Прицельная дальность: шестьдесят шагов.
Убойная сила: 40 грамм на 350 м/с.
Дополнительно: стрелковые параметры +10.
Итого.
Стрелковый бой: +5 единиц дополнительного умения.
Ничего не упустила?.
Очки и консервы.
Это рандомные предметы, они базового значения не имеют. Впереди вас ждёт новая локация и новые возможности прокачать свои навыки. Не упустите их. Пока вы не просто новик, а новик в минусе, так что старайтесь.
А жабоид в плюсе?
Дмитрий Анатольевич не является квестовым персонажем, поэтому сообщать его данные базовым игрокам я не могу.
Квестовый — это как?
Квестовый — это тот, на кого не распространяются обычные или рандомные задания, за выполнение которых начисляются единицы умения. Например, Водянкин, существо неряшливого вида, не является базовым игроком и в общую структуру Системы не внесён, поэтому его данные не засекречены. У простых игроков показатели, как правило, низкие или отсутствуют вовсе, исключение составляют….
А кто решает, кто есть базовый игрок, а кто нет?
Я, разумеется.
Исходя из?…
…Собственных соображений регуляции стабильности Системы.
Ничего не понимаю.
Ваше понимание на регуляцию потоков стабильности не влияет и значения не имеет.
А что имеет?
Рандомные либо целенаправленные воздействия из вне.
Разговоры с Миррой становились всё более продолжительными и заумными. Всё-то она усложняет. Базовые, квестовые, рандомные — на черта нам это? Было бы куда проще обозвать меня главным героем, дать хилера, в нашем случае Василису, она же бафф, группу поддержки с пулемётами и отправить покорять космос или громить зомбо-орков в каком-нибудь Вашингтонске. Для закрутки сюжета сунуть пару гриферов в чат, десяток боссов на локации, а дальше как госпожа Удача позволит. Нет, напридумывала потоков стабильности, думай теперь, что это такое и в каком виде их потреблять.
Мы вернулись в библиотеку. Василиса раскладывала пасьянс, навка лабала на клавесине нечто попсовое. Складывалось впечатление, что им дела нет до нашего общего дела. Могли бы, не знаю, всплакнуть на дорожку, всё-таки не в ресторан провожают, или хотя бы грусть на мордочках изобразить. Я специально с грохотом бросил вещмешок на пол да ещё постарался локтем сбить завитушку с облицовки камина. Навка ухом не повела, а Василиса поморщилась.
— Какой ты неосторожный, Игнатиус.
Но мой жест всё же возымел действие. Василиса подошла к нам, осмотрела экипировку, кинула недовольный взгляд на Протекту и повторила утреннее заклинание:
— Два дня — не больше.
И всё, даже не поцеловала на прощанье. А ведь замуж за меня собралась. Я нацепил очки и первым шагнул в камин. Зашуршала, осыпаясь, сажа, полезла в рот, в нос, за шиворот. С обеих сторон надвинулись стены, потолок опустился. Тоннель — если это можно назвать тоннелем — превратился в крысиный лаз, и чем дальше я пробирался, тем уже он становился. Как удобно было в первый раз: ощущение пустоты, страха — и ты на полу в обездвиженном состоянии. А здесь…
Я буквально вывалился в коридор и уткнулся носом в бетонированный пол. Выход из камина оказался на высоте метра от уровня земли, и когда следом за мной из него вывалился жабоид, исчез сам собою.
— А как назад? — удивился я.
— Выход никогда не бывает входом, — буркнул Дмитрий Анатольевич. Он по-прежнему дулся на меня, хотя в сложившихся обстоятельствах нам следовало, как минимум, быть товарищами. Ну ладно, хочет дуться, пусть дуется. Посмотрим, как он заговорит, когда встретим первого монстра.
Я снял Протекту с предохранителя, посмотрел по сторонам. Функции проводника в нашей команде однозначно принадлежали Дмитрию Анатольевичу, и только он мог указать направление, куда следовало идти. Он махнул налево, я пошёл. Очки позволяли видеть вдаль метров на сто, надеюсь, этого хватит, чтобы успеть среагировать на опасность. Я попытался заговорить с Мирой, хотел выяснить, что представляют из себя коридорные монстры, каковы у них показатели и какую тактику лучше всего против них применять. Мира молчала. Странно, она никогда раньше не отказывалась говорить со мной, правда, никогда раньше я не заговаривал с ней первый.
Коридор не был прямым, он вилял, как хвост у собаки, в стенах возникали двери, отходили боковые тоннели, над головой периодически мигали лампочки. На перекрёстках я оглядывался на жабоида, и тот каждый раз молча указывал направление. Не представляю, как он ориентировался в этих переходах и росстанях, ибо никаких указателей или знаков я не видел, разве что где-то в голове у Дмитрия Анатольевича хранилась карта.
Спустя час я обратил внимание на то, что коридор начал превращаться в пещеру. Сначала медленно и неохотно расширились стены; их гладкая поверхность вздулась буграми, повлажнела; потом вверх пополз потолок, принял аркадную форму и ощетинился сталактитами. Навстречу им с пола потянулись сталагмиты, пока ещё невысокие, в виде чаш, но чем дальше мы заходили, тем чаши становились шире и выше, а потом я понял: всё.
Исследованная часть Бесконечных коридоров закончилась, и мы встали на пороге Заповедной. Я вдохнул глубоко. Всё здесь было другим, и даже воздух: холодный, с примесью соли и отзывающимся пещерным хохотом на каждый шорох. Я чихнул, и чих мой, ударившись о потолок, разлетелся по окрестным коридорам. И сразу почудилось, что кто-то невидимый пожелал мне здоровья, вот только от этого пожелания волосы на затылке зашевелились и встали дыбом.
Коридор расширился ещё больше, и мы вышли в пещеру. Где-то капала вода; дробящий звон теребил нервы, хотелось подойти и завернуть барашек до упора. Впереди блеснул луч света, как будто от фонарика, и погас. Я обернулся к жабоиду.
— Отверженные?
Вряд ли монстры будут расхаживать по коридорам с фонарями, наверняка они давным-давно адаптировались к местным условиям и в осветительных приборах не нуждались, поэтому я и предположил, что это могут быть только отверженные.
Жабоид не ответил.
— Слушай, Дим, — скрипнул я зубами, — нравиться строить из себя обиженного — ради бога, строй, мне не жалко. Но только не за мой счёт. Подыхать в этих переходах я не собираюсь, так что сейчас я развернусь и пойду обратно, а ты потом объясняй Василисе, почему мы не нашли Фархунда.
И я развернулся.
— Погоди… Игнатиус! Ладно, всё… Я… Давай как прежде.
— Типа ты старший, а я выполняю, что твоей душеньке угодно?
