— В Париж? Но у него же школа и…
— Плевать. Неделя роли не сыграет.
Мама замолчала ненадолго, а потом спросила:
— Тот мальчик, с которым ты встречалась, его отец, он… Это ради него? Ты хочешь их познакомить? Лиля, послушай женщину, прожившую жизнь, не руби с плеча. Вы когда встретились? Несколько дней назад? Это, конечно, вновь вспыхнувшие чувства, ностальгия, незавершенный гештальт, но не наноси травму ребенку. Он подросток, он очень эмоционален и непредсказуем, пусть и очень умный мальчик.
— Мама, вроде бы ты стоматолог, а не психиатр. И да, мы с Женей решили пожениться.
— Лиля…
— Не включай сейчас отца, даже он понял свою ошибку и попытался что-то исправить.
— Ладно, мы приедем на следующих выходных.
— Спасибо, мама.
Только я положила трубку, как позвонил Женя. Он сказал только: «Спускайся вниз, жду». Я обулась, набросила пальто, не застегивая, и спустилась вниз.
Женя курил, опершись на машину, и выглядел спокойным. Я подошла и спросила:
— Едем к отцу Аристарху?
— Да, — кивнул он. — Только я повешу на тебя прослушку.
— Я могу включить диктофон.
— Не пойдет для доказательств.
— Ладно, — согласилась я.
В машине Женя повесил на меня проводки и микрофон, и мы поехали снова на Громова. Недалеко от дома отца Аристарха я заметила микроавтобус. Не умеет наша полиция скрываться.
— Мне идти одной? — спросила я.
— Черта с два ты пойдешь к психу одна.
— Он не псих. Он просто болен.
Женя, посмотрев на меня, покачал неодобрительно головой, но промолчал. Мы вышли из машины и беспрепятственно оказались во дворе. Пес на этот раз не залаял, только осмотрел нас. Поднявшись на крыльцо, я постучала в дверь. Загорелся свет, и отец Аристарх, открыв, улыбнулся:
— Лилия Николаевна, рад вас видеть.
— Серьезно рады? — спросила я.
Мне было его жаль. Он казался обычным молодым человеком с добрыми глазами и искренней улыбкой. И сейчас я должна была помочь посадить его. У меня было много пациентов, они все были разными, но с таким я столкнулась впервые.
— Проходите.
Отец Аристарх даже не испугался, хотя я видела, что он понял, зачем мы здесь. В кухне он спокойно заварил чай и, поставив перед нами чашки, снова улыбнулся, но не спрашивал. И это сложнее. Разговор предстояло начать или мне, или Жене. Я решила взять инициативу в свои руки:
— Как к вам лучше обращаться?
— Как вам удобнее, Лилия Николаевна.
— Наверное, от старого имени вы уже отвыкли?
— Есть и такое.
— Не расскажете? — спросила я.
— А почему же сразу полиция не пришла ко мне? Хотя вы похожи на мента, — кивнул он на Женю. — И знаете, мусора бы никогда не докопались, если бы в дело не влез психиатр. Расскажите вы, Лилия Николаевна.
— Врач-гинеколог, военный, священник и инженер. Я не сразу поняла, при чем здесь последний, но натолкнула меня на мысль клятва Гиппократа, именно оригинал клятвы. Но Медведев-то до сих пор жив, почему?
- Потому что его жизнь наказала. Есть высшая справедливость.
Я в высшую справедливость не верила, Женя, кажется, тоже. Мне пришлось положить ладонь на его руку, чтобы он не сорвался.
— Расскажи о справедливости, — попросила я.
Глава 17 ЖеняЯ видел, что Лиле импонирует этот человек. Но я не понимал почему. Наверное, я слишком узко мыслил. Для меня он был обычным преступником, для нее — больным человеком. Только для меня болезнь не оправдывала преступления. Будь моя воля, я сразу на пороге бы заковал его в наручники и отвез к следователю.
Но когда он говорил, я ему поверил. Поверил в высшее благо. Сейчас нас слушали, а я проникался симпатией к этому человеку.
Лиля попросила его рассказать о справедливости, он и рассказал.
— Я был беспристрастен, но они клятвопреступники.
— Нет, — перебила Лиля, — с самого начала.
Отец Аристарх усмехнулся:
— Как я сбежал из психушки?
— Да.
— Меня там хотели превратить в овощ, хотя я был нормальным человеком… Я и сейчас нормальный! Я сбежал, конечно, охрана у них не очень. В итоге оказался в Беларуси, а потом на границе с Литвой, рядом с Гродно. Там меня, оборванного и обезвоженного, и нашел один священник. Я не стану углубляться в подробности, как я прошел этот путь, но стало легче, когда я обратился к Богу. Может, вы думаете, что мое понятие о справедливости извращено, но все должны быть наказаны.
— А разве убийство не нарушает какую-то заповедь или не является одним из смертных грехов? — спросил я.
Меня начала уже напрягать эта игра в святошу, хоть я и видел, что он сам верит в то, что говорит.
— Не сравнивайте. Это было правосудием.
Бесполезно. Это не мой профиль, а Лили. Тут действительно нужен психиатр.
— Как вы находили этих людей? — спросила она.
— О, это было несложно. Нужно просто смотреть и видеть их гнилые души. А найти несложно. Только вот ваш отец… Откуда он узнал?
Лиля пожала плечами:
— Он был умным… Нет, даже гениальным человеком. Всего лишь от неудачи Медведева, когда он не смог спасти вашу сестру, он начал распутывать этот клубок. Но отец не успел, только как-то связал все случаи. Увы, я не он, так что мне пришлось только идти по его подсказкам.
— Да, он был гением. А вы разве этого не понимали?
— Я знала, но…
— Но у вас груз на сердце. Вы не успели с ним попрощаться.
— Хватит! — сказал я, поднявшись.
— Думаете, я не догадался, что меня слушают?
Опрокинув залпом чашку чая, отец Аристарх упал на пол. Лиля сразу бросилась к нему, пыталась реанимировать, но в итоге из дома забрали труп.
И все…
Никого не привлечь к ответственности, никому статью не пришить.
Не так, значит, и верил отец Аристарх в высшие силы, если самоубийство — самый тяжкий грех.
Мы все грешники, мы все клятвопреступники. Люди бросаются словами, за которые не отвечают, которым не придают значения. Но мы живем с этим. И будем жить постоянно.
Лиля бесстрастно сидела за столом, глядя, как уносят тело, как начинают обрабатывать дом. Она жалела его — да, я это видел. Для нее он так и остался больным, а для меня — преступником.
— Поехали, — сказал я.
— Поехали, — эхом повторила она, поднявшись и достав через воротник прослушку.
