— Повернись ко мне лицом, — попросил Карл.
Она выполнила его просьбу, и тогда Шмеллинг произнес:
— Вверх.
Парочка взлетела вертикально вверх, словно флаер. Диаметр отверстия обычно был невелик. Он сложным образом соотносился с высотой купола, напряженностью поля, площадью и рельефом огороженной территории. Но Карл довольно точно угадал его местонахождение. Пустота вокруг Карла и Брюн вспыхнула золотом. В ней проступили мохнатые струны силового поля. Чем-то они напоминали длинные ленты водорослей. Внизу закричали. Край гроба за головой Карла погрузился в золотое сияние, как ложка в желе. Дубовая планка беззвучно рассыпалась в серый пепел.
— Карл, осторожно! — закричала Брюн.
Карл перехватился, чтобы быть поближе к подруге, но опоздал. Золотистая лента нежно скользнула по левому плечу Шмеллинга, обвила руку. Зрачки Карла сузились от боли. Две стальные иголки утонули в алом сиянии радужки. Другая фантастическая водоросль коснулась раненной кисти Брюн. Последовавшие за этим ощущения по сравнению с ударом Ирвинга были что выступление духового оркестра рядом с сопляком, играющим на поломанной губной гармошке. Брюн показалось, что она дотронулась до чего-то бесконечно холодного, но холодного хищно. Водоросль словно высасывала ее тепло и жизнь, и это было очень больно. Брюн хотела закричать, но тут увидела лицо Карла. Он побледнел и хрипло, со свистом выдохнул сквозь прикушенные губы. А ведь Шмеллингу наверняка было гораздо больнее, чем ей.
И Брюн передумала кричать.
Тем более, что парочка продолжала двигаться, невзирая на боль, и уже миновала границу силового поля, окружавшего монастырь. Теперь переливающаяся золотом пленка мигала у них под ногами.
— Бросай крышку, — сказал Карл. — И переносимся домой.
Они отшвырнули полуобгоревший гроб. Он исправно послужил своей хозяйке, хотя и несколько необычным способом. Лишившись поддержки, крышка тут же пошла вниз. Наткнувшись на силовое поле, она вспыхнула и рассыпалась алым всполохом.
Две фигуры задрожали и исчезли. В небесах над Воскресенским собором Деревяницкого монастыря остались лишь облака и птицы.
Карл выпустил прижимавшуюся к нему Брюн и отвернулся. Шмеллинга вырвало прямо на ковер, покрывавший пол зала для приемов.
— Уф, — сказал Карл, и его тут же вырвало снова.
Он оперся рукой о стену, заляпав шелковые обои блевотиной. Брюн то же было немного не по себе. Контакт с силовым полем не проходит бесследно даже для черных эллоритов, как выяснилось. Ее мутило, но не так сильно, как Карла. Впрочем, окажись на месте Шмеллинга обычный человек, он бы лишился руки и уже умер бы от болевого шока.
— Ты иди отдохни, — сказала Брюн. — Я тут приберу.
Она сделала изящный жест левой рукой. Правая кисть ей все еще не повиновалась. Неприглядная лужа на полу исчезла.
Брюн была полна решимости вернуться в монастырь. Она еще не знала, как, но твердо чувствовала одно — Даше нельзя оставаться в склепе. Что-то неумолимое и опасное приближалось к ней с каждой секундой.
Карл покосился на подругу.
— Ты хочешь вернуться туда? — спросил он. — Пойдем вместе.
— Ты и так уже много сделал, — сказала Брюн. — Тебе надо отдохнуть. Я не буду лезть внутрь, обещаю. Так, поброжу вдоль границ, подумаю…
Карл покачал головой.
— Ну хорошо, — сказал он.
Шмеллинг стал подниматься по лестнице. Он тяжело, всем телом наваливался на резные перила. На полпути Карл остановился и сказал через плечо:
— Обещай, что будешь очень осторожна.
— Обещаю, — голосом хорошей девочки откликнулась Брюн.
«Ага, как же», подумал Карл. Он знал, что должен пойти с ней, чтобы уберечь от глупых, отчаянных и безнадежных выходок. И в то же время Карл понимал, что не может этого сделать. Шмеллингу бы еще хватило сил на телепортацию. Но затем он превратился бы в неподвижную обузу. Оставалось только надеяться на то, что Брюн повезет. И что она действительно вернется через некоторое время.
Раздосадованная, но целая и невредимая.
— Хоть переоденься, — сказал Карл. — Это платье яркое, приметное. Его все видели во время церемонии. Видно его издалека, а охотников за тобой сейчас будет много. И руку перевяжи.
Брюн смиренно наклонила голову и мигом перенеслась в бывшую комнату Александры. Черное платье с серебряной розой на груди комом валялось на кровати. Брюн заерзала в своем тяжелом парадном платье. Самостоятельно его было не расстегнуть. Она нахмурилась и телепортировала Карла.
— Прости, что не сообразила сразу, — торопливо сказала Брюн, когда он появился в комнате.
— Ничего. Я хотел пройтись, — полуобморочным голосом ответил Карл.
— Расстегни мне, — сказала Брюн и повернулась к нему спиной.
Левой рукой она приподняла волосы, чтоб не они не попали в замок застежки. Брюн сообразила, что у Карла тоже работает только одна рука. Однако Шмеллинг справился с задачей. Он на удивление ловко расстегнул молнию, доходившую до середины бедра. Платье с кожаным скрипом осело к ногам Брюн. На ней был темно-красный шелковый лифчик в тон к платью и такие же трусики.
— Спасибо, — сказала она, перешагивая алый край.
Карл положил ей руку на талию. Брюн замерла на месте. Шмеллинг уперся лбом в ее плечо.
«Сейчас он попросит меня остаться», подумала Брюн почти в отчаянии. — «Или подождать. Но я не могу ждать!».
— Ты хотела, чтобы Лот попросил у тебя прощения, — сказал Карл. — Но за что?
Брюн застонала.
— Это очень долго объяснять! — почти в отчаянии выкрикнула она.
Карл вздохнул и отпустил подругу. Брюн торопливо оделась. Трикотаж, как известно, не мнется, и поэтому черное платье сохранило весьма пристойный вид.
— Я там по дороге аптечку захватил, — сказал Карл. — Давай я все-таки тебя перевяжу.
Брюн повернулась к нему лицом и протянула руку. Кисть была болезненно-белая, с рваной круглой дыркой в том месте, которое хироманты зовут Марсовым полем. Удар Ирвинга уничтожил все тонкие линии, что лежат в основе гадания — и линию судьбы, и линию рассудка Брюн. Уцелела только та часть ладони, где находилась линия любви. Но сейчас ее сложно было заметить под коричневой коркой. Брюн только что не приплясывала на месте от нетерпения, пока Карл вложил в рану заживляющую мазь и плотно замотал кисть.
«Найду Лота», решила Брюн. — «Отправлю его к воротам монастыря… Ему отец Анатолий откроет. А я уж как-нибудь проскочу следом».
Брюн чмокнула Карла в щечку и растворилась в воздухе.
Крэк был не единственным представителем европеоидной расы, кто прошел придирчивый отбор и обучался в Дзоканге. Но белые, как снег на склонах Гималаев, волосы были только у Джонса. На Северо-Западе Конфедерации он часто встречал людей со светлыми глазами, но очень темными волосами. Насколько помнил Крэк, это редкое сочетание генов являлось эхом какого-то давнишнего столкновения русских с тюркоязычными народами. Оно закончилось длительной оккупацией первых последними.
