— Нравится? — играю с ней, потираясь членом ее левого бедра с внутренней стороны, Вознесенская зарычала.
— Да, — едва шевелит губами, но отвечает. Запрокидывает голову назад, упираясь в подголовник и закрыв глаза, добавляет: — я хочу… — мурлычет, пропуская через все свое тело сексуальную вибрацию.
— А я хочу тебя, — нависнув над ней, я шепчу слова в шею и обдуваю горячим дыханием. Венка ускоренно пульсирует, и если бы мы оказались в замкнутом пространстве, то явно расслышали звук ударов сердцебиения. На ее правой ключице татуировка, которая не дает мне покоя уже долгое время, но и сама девушка не спешит отвечать на мой вопрос, что же значат эти три слова на латыни. Провожу по чернилам большим пальцем и снова целую, посасывая кожу до незначительной боли. Оба на пределе, но тем и вкуснее пытка, когда контроль в твоих руках. Отодвинувшись от Вики, я быстро защелкнул на ее стопах растяжку, затем награждаю легким касанием ладоней до самых бедер, чувствуя под ними дрожь моей любимой. Вознесенская ждет, не проронив ни слова. Даже старается не шуметь металлическими цепями, и тогда я еще выше приподнимаю ее руки, фиксируя цепь на нужном мне уровне.
— Ах! — воскликнула она, открыв ротик. Одно движение ее ног, и штанга мигом разъехалась на пару десятков сантиметров шире. — Ох, чёрт, — выругалась Вика, краснея и не ожидав такой скорости и чувствительности прибора. Я ухмыльнулся, маскируя довольное выражение лица под маской непринужденности. Спустился с кровати, на что получил недовольный возглас, чем-то напоминающий отчаяние от незавершенного действия. Вика следит за мной, будто теперь она в этой игре хищница, выжидающая того самого момента, чтобы вырвать мое сердце. Но, к счастью, она им владеет уже.
— Правила остаются прежними, саба, — со всей серьезностью гляжу на девушку, донося смысл своих слов. Я предлагаю Вике провести сессию прямо на нашей кровати, без свидетелей. Полный контроль и его передача верхнему. Сначала Вознесенская засомневалась; по лицу проскользнули различные эмоции, с которыми девушка вела внутреннюю борьбу, но затем согласно кивает.
— Хорошо, — шумно сглатывает, полностью доверяясь мне, как своему Дому. Это очень замечательно, потому что я хочу поговорить с ней, но лучший способ — этот тот, в котором ты полностью принадлежишь другому, не только телом, но и мыслями. — Мое стоп-слово «красный», без изменений, — добавляет, и теперь уже я соглашаюсь с ней. Подойдя к тумбочке, вынимаю широкий галстук, чтобы завязать Вике глаза.
— Если почувствуешь себя дискомфортно, не бойся предупредить, — поясняю, когда приближаюсь к ней вновь. Ловко завязываю на узел, натягивая ткань немного ниже по переносице. В лишении зрения есть особенные преимущества — открываются другие чувства, перерастая на более мощный уровень осязания пространства вокруг тебя. Так я проверю доверие к себе Виктории, и смогу завоевать его, если будет недостаточно. Оставив на ее губах легкий поцелуй, я отстраняюсь и выжидаю пару секунд, но Вика спокойна, и это уже прогресс.
— Я восхищен твоей преданностью, — веду тыльной стороной ладони по ее плечу, даря ласку. — Моя… — протягиваю слово, и теперь по всему телу Вики чувствую дрожь. Она пытается свести ноги, но вовремя спохватывается, помня, что штанга слишком чувствительна даже к малейшему шороху. — Умница, — хвалю, проговаривая с хрипотцой. — А теперь, я задам тебе пару вопросов, саба, и твои ответы должны быть честными, иначе… — я останавливаюсь, демонстрируя ей наказание: провожу по груди, оголяя ту. Сосок набух, как и сама грудь. Тело Вики меняется, и я это замечаю. Настолько чувствительная ее кожа вокруг ореола, и при легком прикосновении мигом образуется горошинка. Я щиплю его, и девушка естественно пискнула в ответ, испуская стон, все-таки дергает ногами. Штанга тут же расширяется еще на пару сантиметров.
— Ах! — выкрикивает, — хорошо… хорошо, Костя, я согласна, — выпаливает, будто пулемет. Я победно улыбаюсь.
— Еще одно движение, и штанга раздвинется на максимум, саба, — игриво предупреждаю, теперь веду рукой по животу девушки целенаправленно к естеству. Сорочка задралась до самой талии, открывая взору раскрытую киску Виктории. Влажную, зовущую и истекающую соком, который я готов пить вечность. И даже этой гребанной вечности мне будет мало всегда. Вознесенская хрипло отвечает, что все уяснила. — Что означает твое тату? — задаю первый вопрос, а сам проникаю одним пальцем во влажность лона. Девушка выгибается, пытаясь подобрать ноги в колени, но не может. Жар ее тела мигом охватывает меня самого, и я беру свой член в свободную руку, сжимаю его, преодолевая желание сорваться с места и овладеть Викой во всех смыслах. Рычу, но стараюсь все-таки удержать сознание в четких границах реальности происходящего.
— Odi et amo… — проговаривает на чистой латыни фразу, которая врезается в мое сознание. Сердце пропускает удар, словно заново перезапускается. А потом Вика произносит значение, которое я повторяю с ней одновременно: — Ненавижу и люблю…
— Ненавижу и люблю…
Вика сжимает губы, когда сдерживает стон от проникновения еще одного пальца в нее. Я медленно вожу ими туда-сюда, мучая и истязая…
— Когда ты ее сделала? — обрушиваю следом логичный вопрос, сильно желая узнать то, что подсознательно уже знаю. Девушка раскрывает губы, вновь проводит по ним языком и шумно сглатывает.
— В тот самый день, когда ты видел меня с Вячеславом, — очень тихо отвечает, и я останавливаюсь. — Когда я смотрела на тебя, а ты на меня… — продолжает, и я внимательно слушаю, — когда он вбивался своим членом в меня, а ты смотрел и едва сдерживался, чтобы не рвануть на сцену. Но… я ждала, Кость… видела твой взгляд зверя, и твое желание отобрать меня… сделать своей… Боже… — выдыхает, когда я снова задвигал рукой, и теперь надавливаю большим пальцем на клитор. Вика стонет, запрокинув голову, затем шевелит руками и глубоко вбирает в легкие воздуха. Грудь колышется, завлекая меня своими горошинками. Я наклоняюсь и вбираю один в рот; сосу его, слегка покусывая вершинку, затем поднимаюсь выше и снова обрушиваюсь на шею Вознесенской. Я сцеловываю с чернил ее боль и отчаяние, с каким рвением девушка желала быть моей, а я оставался на месте.
— Я люблю тебя… даже тогда, — шепчу на ушко Вике, и она поворачивается лицом ко мне, все еще с закрытыми глазами.
— Знаю, — тихо проговаривает, улыбаясь в ответ. В эту секунду с силой надавливаю на клитор, и Вика закричала, пытаясь вновь свести ноги. — А-а-а! — резкий щелчок, и штанга зафиксировала максимальное положение ног. — Ох!
— Я предупреждал. — Вынимаю пальцы из горячего лона, затем облизываю их, закатив от наслаждения глаза. Жаль, что Вика не видит моего экстаза, но это не в последний раз. — Теперь ты раскрыта для меня, и я буду трахать тебя всяческими способами, — горячо произношу, продолжая смаковать сладость. Вознесенская напряглась, но тоже уже не контролирует себя, выдавая желание телом. Каждое ее движение сигнализирует мне, в чем отчаянно нуждается моя любимая.
— Да…
Я перелезаю через ее правую ногу, оказываясь между ними. И теперь нахожусь в кольце, а, чуть приподняв их, ощущаю холодный металл на своих ногах. Вика согнула колени, и я повис над ней, упираясь членом в ее промежность. Один рывок… достаточно только сделать подающее движение вперед, и она станет моей снова. Но, я словно сам мазохист, продолжаю терзать Вику, оттягивая момент слияния наших тел и душ в единой целое.
