— Не надо, Лу. Ни к чему это. — Мы с врачом выжидающе на нее смотрели. — Да. Хочу знать.
— Мальчик. Видимо, будет крупным.
— А-а, — отозвалась Марианна. — Ничего удивительного. Спасибо.
Совершенно потрясенная, я ждала, когда Марианна оденется. Выйдя из кабинки, она тронула меня за локоть:
— Прости, Лу. Мне почему-то захотелось узнать. Я с самого начала чувствовала, что это мальчик, интересно было, угадала или нет. Так глупо.
Я не нашлась, что ответить. Стиснув мой локоть, Марианна продолжила:
— Даже хорошо, что узнали, правда? Ну, представь, что мальчика будут воспитывать две старые мымры. Это было бы, наверное, неправильно.
— Наверное…
Пожалуй, впервые в жизни я поблагодарила Господа за то, что Марианна слепа, что она не видит сейчас моего лица.
Марианна
Цветущий боярышник. Его запах. Жизнь любит подкараулить в минуту слабости, чтобы добавить хорошего пинка.
Проклятое обоняние всегда добавляло остроты в мои мучения. Помню, когда я наконец позволила Луизе разобрать вещи в шкафу Харви, то поставила условие: я буду при этом присутствовать. Не спрашивайте почему. Если тебе не было позволено даже похоронить мужа, то невольно изобретаешь некие ритуалы, они дань уважения умершему, отчасти в большей степени это попытка приглушить боль утраты. Луиза совершенно резонно твердила, что от меня все равно никакого толку, но мне важно было говорить ей по ходу дела, что куда надо деть. (Часть вещей мы вынесли на улицу под покровом абердинской ночи, те, что поновее, отдали в благотворительные магазины.)
Вероятно, я тогда настолько отупела от горя, что не сообразила: перебирая вещи Харви, Луиза как бы вернет его к нам сюда в спальню, он словно бы восстанет из мертвых. Я храбрилась сколько могла. (Еще один ритуал: своей болью я избавляю Харви от боли, которую он испытал, умирая, так мне казалось.) Но в конце концов сбежала, совершенно вымотанная.
Идя этим майским утром к зданию больницы, я замерла как вкопанная, почуяв запах цветущего боярышника. В этот момент Кейр был рядом со мной. И во мне.
Нет, я не упала в обморок, но была на грани.
Луиза
К концу мая я немного оправилась от стресса, пережитого из-за результатов УЗИ. Старалась отогнать радужные фантазии и одновременно уговаривала Марианну одуматься. Но сестра моя на уговоры не поддавалась. Когда речь заходила о ребенке, она называла его «плод», меня это почему-то страшно ранило и возмущало. Но, наверное, так ей было легче.
Да, я тоже понимала, что воспитывать сына нам с ней было бы гораздо труднее, чем дочку, но еще я понимала, что теперь, когда она узнала, что у нее мальчик, ее еще сильнее мучает чувство, что это тоже Кейр, его частица. Разумеется, она никогда в этом не признавалась. Мы обсуждали только, как развивается «плод» (после очередного визита к врачу). Иногда она вскользь упоминала что-то, относившееся к процедуре усыновления. Будто речь шла о каком-то предмете, а не о живом человечке. Полагаю, для Марианны предмет («плод») действительно не был личностью. Она не могла позволить себе воспринимать его как человека.
Однажды задолго до захода солнца я плеснула в стаканчик джина (пока дождешься в Эдинбурге не то что захода, но хотя бы появления солнца, помрешь от жажды) и уселась, задрав ноги и листая журнальчик мод, в гостиной. Вдруг в дверь просунулась голова Гэрта, он шепотом спросил:
— Марианна дома?
— Нет. Вышла погулять. Скоро вернется. А что такое?
Он поманил меня пальцем:
— Пойдем, я кое-что тебе покажу.
В кабинете он подошел к компьютеру, а мне пододвинул стул.
— Садись. Может, это ничего не значит, но… я подумал, лучше тебе знать, а то вдруг Марианна что-то услышит.
На экране было открыто множество окон. Гэрт, щелкнув мышкой, увеличил одно. Это был новостной сайт. Я стала читать текст. А заголовок был таким: «В КАЗАХСТАНЕ ПОХИЩЕНЫ БРИТАНСКИЕ НЕФТЯНИКИ».
— Боже! Но это не Кейр?
— Не знаю. Там ничего не сказано. Главный удар — сама новость. Сенсация. Конкретных имен не названо, значит, семьи пока не знают. А нам известно, на кого Кейр работает?
— Мне нет. Марианна, наверное, знает, но ведь у нее мы спросить не можем?
Я стала читать дальше.
— В Казахстане, наверное, полно британских нефтяников, сотни… почему обязательно Кейр.
— Совсем даже не обязательно. А среди британцев и шотландцев тоже не так уж мало.
У меня засосало под ложечкой.
— А что это ты вспомнил про шотландцев?
Гэрт кликнул еще по одному окошку.
— Тут в одном блоге пишут, что похитили американца и двух шотландцев.
— Ох, нет! А это надежный источник информации?
— Не могу тебе сказать. Похоже, это блог одного ученого. Он сам из Казахстана, живет в Абердине. Этот малый считает, что тут подсуетились местные консервационисты.
— Консервационисты?
— Ну да, их предводители. Разновидность зеленых. Он считает, что за этих парней казахские зеленые потребуют выкуп.
— Деньги?
— Не факт. Скорее используют их как средство политического давления. Этот малый пишет, что многие казахи отнюдь не в восторге от того, что творят на их земле.
Гэрт кликнул по следующему окошку.
— Разработки нефтяных и газовых месторождений здорово гробят экологию, это ясно. Особенно страдает Каспийское море. Превратили в контейнер для химических отходов.
Я тупо смотрела на экран.
— Как же нам узнать, Кейр в плену или нет?
— Если не назовут имен, никак. Или придется спросить у Марианны. Она знакома с кем-нибудь из его родных?
— Едва ли. Он много ей про них рассказывал, это она мне говорила. Но про какие-то встречи ни разу… Ой, она сказала, что у Кейра есть сестра, которая живет в Эдинбурге!
— Ты знаешь, как ее зовут?
— Нет. Но она замужем, видимо, у нее другая фамилия, не Харви.
— Узнать бы, на кого Кейр работает, можно было бы связаться с фирмачами, не впутывая в это Марианну.
Гэрт пожал плечами и сунул руки в карманы.
— Может, все-таки ей рассказать? Спросить, нет ли у нее адреса Кейра или телефона?
— Нет, это исключено! Какой смысл ее волновать? Мы же не знаем наверняка.
— Наверняка конечно нет. Но я подумал, лучше тебе это все увидеть. Могут ведь по радио сообщить, и скоро. Или по телику. Тогда она все равно узнает.
