И он прервал эту беременность, жестоко избив ее. Двадцать семь недель. Так близко.
Холли все же родила. Родила мертвого ребенка. Сестры дали ее Элисон, и та подержала на руках малюсенькую девочку. Подержала, казалось, всего несколько секунд, хотя прошли часы. А потом Холли, еще сама ребенок, отдала им свою новорожденную дочь, не сделавшую ни одного вздоха, и ее положили в коробку и похоронили. Навечно.
В такие моменты Холли переполняла кристально чистая ненависть к отцу. Она бы его убила. Как он убивал ее мать, ее саму и Розу, забила бы его насмерть, пока он не превратился бы в кровавую кашу.
Но она не могла ничего сделать, потому что им пришлось бежать.
Может быть, мать права. Может быть, настало время перестать прятаться и начать говорить.
Холли понимала, что сжигающая ее изнутри ярость до добра не доведет. От этой ярости у нее порой мутится в голове. Ярость находит выход в поступках.
Оливия №4Жалко, что у меня так и не срослось с Дэли из дома №3. Элисон мне нравилась, и я надеялась, что смогу взять Холли под крыло.
Я рассказала Элисон о себе всё. А она рассказала мне чуть-чуть о себе.
В один прекрасный вечер она разоткровенничалась за бутылкой вина. Ее, похоже, приперло, хотелось выговориться.
Элисон рассказала, что сбежала от мужа. По ее словам, брак не сложился. И рассказала, кто он по профессии. Якобы единственная возможность от него скрыться — бежать. А еще она сказала, что он до сих пор их разыскивает.
Она еще не успела договорить, но уже начала изворачиваться. Словно уже раскаивалась, что выболтала свою тайну.
Мне стало жалко мужика. Приходишь так вот домой с работы и обнаруживаешь, что женушка сбежала, прихватив единственную дочь, и все только из-за разлада в семье? Да кто угодно на моем месте отреагировал бы точно так же.
Видимо, все это было буквально написано у меня на лице, и она поджала губы и прекратила разговор.
Я пыталась продолжить общение, но она уклонялась. Мне-то казалось, что мы стали друзьями, но Элисон, видимо, из тех, кто наболтает по пьяни лишнего, а наутро стыдится и избегает смотреть в глаза.
Она раздражала меня все больше и больше. Именно поэтому я и продолжала заходить к ней в магазин. Пусть знает. Она, может, вела себя странно, но я же не делала абсолютно ничего плохого. Хотелось выяснить, что же она скрывает. Я заметила, что ни Элисон, ни Холли не зарегистрированы ни в Фейсбуке, ни в Твиттере, ни в Инстаграме — явный признак того, что с ними что-то не то, следовало сразу обратить внимание. Элисон еще ладно, но почему тинэйджер не пользуется социальными сетями?
И потом, она все продолжала давать мне вещи из своего магазина, что еще больше усилило мои подозрения. Пытается манипулировать, подкупить меня? Я преисполнилась еще большего сочувствия к ее бывшему мужу.
Однако с Дэли я ошиблась.
И очень серьезно ошиблась с Миллерами.
Через несколько дней после нашего знакомства я снова встретилась с братом Эда, Полом. Я поехала в библиотеку в деревне, чтобы поработать на компьютере общего пользования, и тут он прислал эсэмэску, сообщил, что вернулся в наши края. Он ездил взад и вперед, все пытался вызвать брата на разговор. Пока ничего не получалось. Наверное, поэтому он в итоге и открылся мне. Мы снова встретились с ним в баре.
Пол напоминал мне Рона. Такой же загорелый, красивые глаза. Черт подери, мне уже везде чудился Рон.
— Уверен, что Эд ничего о себе не рассказывает, — сказал Пол, вопросительно посмотрев на меня.
— Кофе, пожалуйста, — попросила я бармена.
— Я не очень хорошо знаю Эда, — солгала я. — Мы просто соседи.
— Его никто хорошо не знает, — сказал Пол.
И тут он начал свой рассказ, откуда у Эда столько денег. Увлекательнейшая история.
— Нас в семье семеро детей, — рассказывал Пол. — У большинства сейчас все уже наладилось. Сестры устроены. Мэри вышла замуж за какого-то биржевого финансиста и переехала в Дублин, а Джин работает в Нью-Йорке. Двое моих братьев нашли работу в Корке, уже потом. Когда до нас наконец дошло, что сделал Эд, что он действительно все распродал и свалил, нам всем пришлось искать другую работу.
Я помешала кофе деревянной палочкой.
— Вы что, работали в семейном бизнесе?
— Вроде того. Мы работали на ферме отца. Семья жила с этой фермы несколько десятилетий. Пока папа не заболел. Эд и Амелия чуть не убились, с такой скоростью они примчались из Дублина и въехали в отцовский дом. Как же мы сразу не догадались? Мы ведь Эда и не видели почти с тех пор, как он уехал; Мэри говорила, что до него невозможно дозвониться. А тут вдруг прискакали обратно в Корк! Жена его, видишь ли, работала в Дублине медсестрой, так почему бы ей не взять на себя заботу о папе. Думаю, сестры тоже могли бы смотреть за отцом, но муж Мэри тогда много работал, она сидела дома с детьми, а Джин к тому времени уже перебралась в Штаты.
Теперь, мне кажется, я начала понимать, что произошло в семье Миллеров. Довольно типичная история. Один из сыновей переселяется к родителям, и завещание неожиданно переписывается. Старо, как жадность.
— Попробую догадаться, — сказала я. — Ваш папа умер и завещал все Эду.
— Двести пятьдесят акров отличной пахотной земли. Понимаешь, никто из нас не хотел закрывать ферму и делить имущество. Мы бы с радостью стали акционерами и работали вместе. Но Эд забрал себе все и продал землю под застройку. Загреб миллионы. Там теперь все застроено домами, изуродовали так, что не узнать.
Я покачала головой.
— Ужасно. Ты, наверное, очень зол на Эда.
— О, это еще далеко не все, Оливия. Ты даже не представляешь, на что способен мой братец и эта злобная тварь, женушка его. Еще кофе?
Я кивнула.
Конечно. Куда мне еще идти?
Рон №7Рон весь изнервничался.
Днем в полиции он дал показания, более или менее точно повторив все то, что уже сказал детективам утром у себя дома. Но теперь, когда он вернулся от Дэна домой и за окном стемнело, он не мог избавиться от дурного предчувствия, что вся правда выйдет наружу.
Фотографии он удалил. Трусики сжег.
Полиция уже знала, что у него с Оливией был секс. Что он с ней препирался. Но они не знали остального.
И что на него нашло?
Говоря по правде — на него действительно нашло. В этом-то и беда.
Прошла неделя с тех пор, как он выяснил, что фотографии послала Оливия. Он все это время избегал ее, не веря себе. При встрече он бы не сдержался и залепил ей по наглой роже.
Да что она о себе возомнила?
