Ричи издает утробный смешок. Невольно улыбаюсь до ушей; не могу сдержаться, когда он так смеется.
Улыбка сходит с губ. В сердце колет беспокойство. Суд на самом деле состоится. Всего через два дня. Не позволяю себе даже рассматривать положительный сценарий, однако мысли невольно рисуют сцену, как привожу Ричи домой, усаживаю в кресло Тиффи, как мы пьем пиво, и он снова мой младший брат.
Не нахожу слов. Да и что сказать? Не надейся понапрасну? Конечно, он надеется. И я тоже. В том-то все и дело. Тогда что? Не расстраивайся, если не выгорит? Смешно. Нет таких слов, которые бы утешили, когда последствия столь масштабны.
57. Тиффи
Пятница. Первая мысль: это СЕГОДНЯ!
Леон у мамы, они поедут в суд вместе. Рейчел и Мо – у меня. Мо увязался на презентацию, и с учетом того, сколько я пахала ради книги Кэтрин, даже Мартин не мог отказать, когда я заявила, что приведу друга.
Герти приезжает вместе с Мо, чтобы наскоро обняться и поговорить о деле Ричи. Она уже нацепила свой нелепый парик, и теперь как будто сошла с картины восемнадцатого века.
Мо в смокинге и выглядит умилительно. Балдею, когда Мо наряжается. Как щенок в рубашечке и штанишках. Ему явно некомфортно и страшно хочется хотя бы снять туфли, но как только он тянется к шнуркам, Герти рычит, и он ретируется, поскуливая. Когда Герти уходит, он вздыхает с явным облегчением.
– Кстати, Мо с Герти трахаются, – заявляет Рейчел, передавая мне щетку для волос.
Ошарашенно на нее пялюсь.
В этой квартире катастрофически не хватает зеркал. Надо было собираться у Рейчел, у нее в спальне целая стена зеркальных шкафов – подозреваю, что для сексуальных нужд, – однако она наотрез отказывается пускать к себе Герти, та как-то побывала у нее на дне рождения и прокомментировала, какой там бардак.
– Мо с Герти не трахаются, – лепечу я, приходя в себя и хватая щетку.
Пытаюсь уложить свою гриву в прилизанную высокую прическу из одной нашей книги. Автор обещает, что это просто, но я уже четверть часа никак не перейду со второго шага на третий, а их всего двадцать два, и часы показывают, что остается тридцать минут.
– Трахаются, – повторяет Рейчел. – Я всегда чувствую, ты знаешь.
Едва сдерживаюсь, чтобы не сказать: Герти тоже «всегда чувствует». Не хочу, чтобы они из-за этого еще больше конкурировали, особенно учитывая, что я с Леоном так и не переспала.
– Они живут вместе, – бормочу я с полным ртом шпилек. – И поэтому общаются свободнее, чем раньше.
– Так свободно общаешься, только когда ходишь друг перед другом голым.
– Фи. Нет, чушь полная. И вообще, я почти уверена, что Мо сексом не интересуется.
С запозданием проверяю, закрыта ли дверь. Мо в гостиной. Последние полчаса он принимает то терпеливый, то скучающий вид, в зависимости от того, смотрим мы или нет.
– Тебе хочется так думать, потому что он тебе как брат. А прошлым летом он на одной тусовке подъезжал к Келли.
– Хватит, сейчас я такие новости не переварю!
Выплевываю шпильки. Я их слишком рано сунула в рот. Они нужны на четвертом этапе, а я тут в ступоре от третьего.
– Иди сюда, – говорит Рейчел, и я выдыхаю.
Слава богу.
– Ну и заставила ты меня ждать!
Она берет щетку, ликвидирует ущерб, который я нанесла, и одной рукой листает страницы, глядя на схему.
– Надо ж когда-то самой учиться, а?
Десять утра. Странно в такое время суток быть при параде. Почему-то дико боюсь пролить чай на подол нового нарядного платья, хотя уверена, что, пей я мартини, абсолютно бы не парилась. Чудно́ пить из чашки, сидя в шелках.
Рейчел превзошла сама себя – мои блестящие волосы уложены на затылке загадочными завитками, прямо как на картинке. Правда, появился побочный эффект – сильно оголилась грудь. Я примеряла платье с распущенными волосами и не оценила глубину декольте. Что ж. Это и мой праздник. В конец концов, я редактор, и именно я заключила с ней контракт. У меня есть полное право одеться неприлично.
Пикает будильник, напоминая, что пора проверить, как там Кэтрин. Звоню ей, стараясь не замечать, что в списке любимых номеров она поднялась выше моей матери.
– Готова? – спрашиваю, как только Кэтрин снимает трубку.
– Почти! – щебечет она. – Только немножко подправила платье, которое выбрали ваши пиарщики, и…
– Что значит «немножко подправила»?..
– Надела и поняла, что при свете дня оно смотрится жутко мрачно и серо. В общем, я подрубила подол и переделала горловину…
Открываю рот, чтобы ее отчитать, и снова закрываю. Во-первых, бесполезно – если она уже укоротила, платье не спасти. А во-вторых, мой собственный сомнительный наряд будет смотреться гораздо лучше рядом с кем-то, кто тоже решил непрофессионально оголиться.
– Хорошо. Заедем за тобой в половине.
– Покедова! – говорит она, надеюсь, шутя, хотя не уверена.
Даю отбой и смотрю на часы. В запасе десять минут. Пришлось заложить время на прихорашивание Рейчел, которое всегда длится минимум вдвое дольше, чем ожидаешь. Она, естественно, спишет на то, что помогала мне с прической, но на самом деле она, по собственному выражению, – непревзойденный мастер контурирования, и минимум сорок минут незаметными хитростями корректирует форму лица, прежде чем приступить к глазам и губам.
Только собираюсь отправить сообщение Леону, спросить, как он, и вдруг звонит стационарный телефон.
– Что еще за хрень? – кричит Рейчел из ванной.
– Проводной телефон! – ору я, бросаясь на звук, который, кажется, исходит от холодильника.
Бросаться в таком наряде непросто – юбка вздымается волнами, нога по дороге дважды опасно запутывается в фатине, и я морщусь, когда ткань тянет больную лодыжку. Я на нее уже наступаю, однако бегать ей не сильно нравится. Надо сказать, что и здоровая нога от бега не в восторге.
– Что-что? – изумленно переспрашивает Мо.
– Проводной телефон, – повторяю я, роясь в невероятном бардаке на кухонном столе.
– Ты не говорила, что у вас тут девяностые прошлого века! – кричит Рейчел в тот момент, когда я наконец обнаруживаю телефон.
– Алло!
– Тиффи?
Хмурюсь.
– Ричи? Что случилось?
– Скажу тебе честно, Тиффи, еще немного – и я наложу в штаны. Не буквально. Хотя, может, это лишь вопрос времени.
