Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Я почти никогда не говорю с людьми на улице. Но несколько лет назад было лунное затмение, и я вышел, чтобы посмотреть его через свой маленький двадцатикратный телескоп. Люди, двигавшиеся по оживленному тротуару, и слыхом не слыхивали об этом чудесном небесном событии, и я принялся останавливать их, говоря: «Взгляните, что происходит с Луной!» И совал им в руки телескоп. Прохожие были озадачены моим напором, но, заинтригованные невинным энтузиазмом нападавшего, поднимали телескоп к глазам, говорили «вау» и, возвращая мне прибор, благодарили: «Ну, приятель, спасибо, что дал посмотреть!» или «Ничего себе! Спасибо, что показал!».
Проходя мимо парковки напротив дома, я увидел женщину, которая скандалила с местным служащим. Я подошел к ним и сказал:
– Подождите ругаться ровно минутку. Взгляните!
И протянул им телескоп.
Ошеломленные, они прекратили орать друг на друга и стали смотреть на затмение по очереди, передавая телескоп друг другу. Потом отдали его мне, вежливо поблагодарили и вновь принялись яростно скандалить.
Похожий эпизод произошел несколько лет назад, когда я работал над «Дядей Вольфрамом» и писал главу о спектроскопии. В ту пору мне нравилось гулять повсюду с маленьким спектроскопом, глядя сквозь него на разные огни и любуясь линиями их спектра – яркими золотистыми линиями натриевых фонарей, красными линиями неона, сложными линиями галогеновых ртутных ламп и их редкоземельных люминофоров. Проходя мимо находившегося неподалеку от дома бара, я был поражен текущими изнутри разноцветными огнями и остановился, чтобы рассмотреть их через открытую дверь. Вскоре до меня дошло, что посетители, находившиеся внутри бара, серьезно обеспокоены тем, что я рассматриваю их (как они думали) через стеклышко какого-то прибора, а потому я смело вошел (это был гей-бар) и сказал:
– Кончайте болтать про секс! Взгляните на кое-что по-настоящему интересное!
Все были настолько поражены, что наступила мертвая тишина. Но мой детски-искренний энтузиазм сыграл свою роль – все принялись передавать спектроскоп друг другу, смотреть в него и комментировать то, что они видели, словами «Вау, крутяк!». После того как все посмотрели на огни, посетители бара с благодарностью вернули спектроскоп и тут же вновь принялись болтать о сексе.
Я воевал с «Ногой» еще несколько лет и наконец в январе 1983 года, через девять лет после того, как начал работу, отправил законченную рукопись Колину. Разделы рукописи (каждый) были аккуратно отпечатаны на бумаге разных цветов, хотя весь текст насчитывал в этом варианте более трехсот тысяч слов. Колин пришел в ярость, увидев, какого размера получилась книга, и ее редактирование заняло фактически весь 1983 год. Окончательная версия была сокращена до одной пятой части оригинального варианта, до каких-то пятидесяти восьми тысяч слов.
Тем не менее, передав книгу Колину, я испытал настоящее облегчение. Все эти годы меня терзало суеверное чувство, что несчастный случай, произошедший со мной в 1974 году, может повториться, пока я не издам «Ногу», – сделав это, я совершу обряд самоочищения, и злой дух, который сидит во мне, ежеминутно готовясь подставить ножку, перейдет в книгу и оставит меня в покое. Но теперь я это сделал, опасность отступила, и я мог облегченно вздохнуть.
Наше подсознательное гораздо хитрее, чем мы думаем, и десять дней спустя (в Бронксе был холодный день, и всюду образовалась наледь) мне удалось упасть особо неуклюже, повторив примерно то, что случилось со мной тогда в Норвегии.
На Сити-Айленде я заехал заправиться. Передав кредитную карту заправщику, я решил выйти из машины и хорошенько потянуться – размять затекшие спину и ноги. Но, поставив ногу на черный лед, я поскользнулся, и, когда заправщик подошел, чтобы отдать мне чек, я лежал на земле, наполовину под машиной.
– Что вы тут делаете? – спросил он.
– Загораю.
– Да нет! Что случилось?
– Я сломал руку и ногу, – ответил я.
– Вы опять шутите?
– На этот раз нет. Вызовите «скорую».
Когда я приехал в больницу, принимавший меня аспирант хирургии спросил:
– Что это написано у вас на тыльной стороне ладони?
Там были три буквы: СЧБ.
– О, это моя пациентка, – ответил я. – У нее галлюцинации, «Синдром Чарлза Боннета», СЧБ. Я ехал, чтобы навестить ее[56].
– Ну что же, доктор Сакс. Теперь пациент – вы.
Когда Колин узнал, что я в больнице – я был все еще там, когда прибыли гранки «Ноги», – он сказал:
– Оливер! Ради примечаний и постраничных сносок вы готовы пойти на что угодно!
«Нога как точка опоры» была завершена между 1977 и 1982 годами, причем часть текста была написана на озере Джефферсон. Увидев эту часть, Джим Зильберман, мой американский редактор и издатель, пришел в замешательство. За тридцать лет работы, сказал он, никто не присылал ему написанный от руки текст, который только что уронили в ванну и по-быстрому вытащили. Текст нужно было не просто перепечатать, но еще и расшифровать, и он отправил рукопись в Сан-Франциско, своему бывшему редактору Кейт Эдгар. Мой совершенно нечитабельный, закапанный водой труд с оборванными, неряшливыми предложениями, разными зачеркиваниями и стрелочками был аккуратнейшим образом перепечатан, да еще и снабжен замечательными редакторскими примечаниями. Я написал мисс Эдгар, что она проделала выдающуюся работу с моей очень сложной рукописью и что, если она вернется на Восточное побережье, я бы хотел с ней встретиться.
Кейт вернулась в 1983 году и с тех пор работает со мной как редактор и сотрудник. И Мэри-Кей, и Колин раньше сходили с ума от моих черновиков; но теперь, в последние тридцать лет, со мной работает Кейт, которая исправляет, уточняет и доводит мои бесконечные черновики до удобоваримого состояния. Кроме того, когда я писал свои новые книги, она была и исследователем, а также моим ассистентом: встречалась с пациентами, выслушивала мои истории, посещала химические лаборатории и даже научилась языку глухонемых.
Выяснение личности
Хотя я писал «Ногу как точку опоры» около десяти лет, в это время я занимался и другими вещами. Главной среди них был синдром Туретта.
В 1971 году меня вновь нашел Израиль Шенкер, журналист из «Нью-Йорк таймс», который в 1969 году приезжал в больницу «Бет Абрахам» и потом опубликовал длинную статью о первичных эффектах леводопы. Теперь он позвонил, поинтересовавшись, как поживают мои больные.
Я ответил, что многие из них благодаря леводопе находятся в стабильном состоянии «пробужденности», в то время как некоторые переживают странные и довольно сложные последствия приема этого препарата. Кроме того, у последних развились тики. Кто-то начал производить неожиданные конвульсивные движения, а кто-то произносить звуки и слова, иногда неприличные, которые буквально вырывались из них. Я полагал, что это происходит вследствие лавинообразной активации подкорковых механизмов, которые в свое время были поражены энцефалитом, а сейчас стимулируются регулярным приемом леводопы. Я сказал Шенкеру, что наблюдаемые множественные моторные и вокальные тики, которые проявились у больных с постэнцефалитным синдромом, иногда напоминают мне редкое состояние, именуемое синдромом Жиля де ла Туретта. Таких больных мне видеть еще не приходилось, но об этом синдроме я читал.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
