Годы, которые я провел ребенком в лесу, играя и разговаривая сам с собой, во многих отношениях подготовили меня к одиночеству в камере смертников. В своей камере я буду вспоминать, как всматривался в бесконечную лесную глушь, и то ощущение своей ничтожности, которое у меня при этом возникало.
Пообещав себе, что она прочтет это, когда книга будет опубликована, Сэм свернула окно и открыла браузер. Он был пуст. Она проверила историю, но ничего не обнаружила. «Когда же он научился это делать?» — спросила она себя.
На рабочем столе было всего три файла: «Книга», «Книга 2» и «Книга 3» — черновики автобиографии. В «Заметках» был список его паролей, который Сэм переписала на обратную сторону конверта, просто на всякий случай.
Разочарование было несказáнным. Сэм снова открыла текстовый файл и просмотрела его, остановившись на предложении:
Я знал, что всегда нужно верить в себя, потому что, как только я перестану в себя верить, я действительно потеряю свободу…
И захлопнула крышку.
Она огляделась вокруг, надеясь увидеть хоть что-нибудь, что помогло бы ей понять, кем он был, была ли Линдсей права, что она, его жена, действительно не слишком ему нравилась. Она обыскала его чемодан, расстегивая змейки на каждом кармане, и обнаружила вещи, которые вначале выглядели многообещающими, но при ближайшем рассмотрении оказались скучными: сложенная квитанция на мусорные баки, написанное от руки письмо от его нью-йоркского издателя, записная книжка в кожаном переплете, которая была пустой, если не считать его имени и номера телефона на первой странице да обещания двадцати долларов вознаграждения тому, кто ее вернет.
Не удовлетворив любопытства, Сэм пошла в его старую спальню и пошарила по выдвижным ящикам и платяному шкафу. Везде было пусто. Пока она не увидела коробку, о которой Линдсей заботилась все эти годы. Крышка была сломана, и теперь коробка была перевязана резинкой, чтобы не выпало содержимое. Сэм сняла резинку, вынула фотографии и стала одну за другой раскладывать их на полу, разглядывая каждую. На этот раз все иначе, сказала она себе: она ведь их уже видела, так что это вряд ли можно назвать шпионством.
В середине кучи она наткнулась на вырванную из журнала страницу. Это была фотография на всю страницу, на которой они с Деннисом стояли во внутреннем дворике сразу после его освобождения. Деннис стоял сразу за ней, на нем была бежевая рубашка с расстегнутым воротничком и короткими рукавами. Он улыбался.
Тут она почувствовала себя ужасно — нездоровой и виновной.
Она поспешно собрала фотографии и уже натягивала на жестянку резинку, как ржавый стон задней двери ударил ее в грудь. Она пыталась снова засунуть жестянку за настольные игры как можно тише, однако к спальне быстро приближались тяжелые шаги, и она знала, что поймана на горячем.
— Прости, пожалуйста. Мне было скучно. Я подумала, что мы еще не разобрали эту комнату и…
Она обернулась. В дверях стоял крупный мужчина с длинными черными сальными волосами, которые начинались ближе к макушке. Когда он приблизился еще на шаг, она увидела в его глазах гнев.
Вопль Сэм был пронзительным, как битое стекло. Руки Хауарда взметнулись к ушам, а Сэм схватила свой костыль и ткнула пришельца в живот. Он согнулся и привалился к книжной полке. Сэм, подстегиваемая адреналином, бросилась вперед, забыв про больную ногу. Она с трудом спустилась по ступенькам, сошла с крыльца, и костыль стал вязнуть в слишком мягкой траве. Изредка она оборачивалась, ожидая увидеть Хауарда за собой. На мгновение подумала, что и в самом деле поранила его, а потом напомнила себе, что именно этого ей и хотелось, так что все в порядке.
На дороге было темно, и Сэм не могла как следует разглядеть ни того, что спереди, ни того, что сзади, однако ноги продолжали идти. Дыхание ее было слишком громким, чтобы услышать, приближается ли к ней Хауард, она даже не была уверена, куда направляется.
Лодыжка начала болеть, и вскоре Сэм вынуждена была замедлить ход. Она была уверена, что Хауард близко, и ожидала почувствовать его руки на своем горле, однако никаких признаков его не было. Ей пришлось придерживаться середины дороги, поскольку на обочинах были глубокие лужи. Дорога не освещалась, однако стояла полная луна, и Сэм взглянула на небо — на нем было больше звезд, чем она видела когда-либо в своей жизни. Что-то прожужжало рядом с ее ухом, она вздрогнула, споткнулась и боком упала на мокрую землю у обочины.
Некоторое время она лежала на земле, задняя часть ее леггинсов намокла в грязной воде из лужи. Вдруг она почувствовала щекочущее прикосновение к шее, хлопнула по этому месту ладонью, вонзила в землю костыль и с усилием поднялась. И снова закричала. Этот вопль разорвал темноту, а она все продолжала кричать, не зная, преследует ли ее Хауард либо поджидает в доме. Боль в лодыжке усилилась, стягивающая повязка промокла.
Шум двигателя Сэм услышала еще до того, как могла разглядеть машину. Она стояла на середине дороги, ожидая увидеть в темноте свет фар. Они появились впереди, ослепляя ее при приближении, и она не могла разглядеть, кто это. Когда автомобиль приблизился, она замахала свободной рукой. Потом, когда не увидела никаких признаков торможения, подняла костыль. Машина приближалась слишком быстро, казалось, она даже набирала скорость, и Сэм, не веря своим глазам, сначала замерла, а потом неуклюже отпрыгнула влево, в траву, лицом вниз. Грузовик свернул к обочине, его шины пробуксовали в рыхлой земле, и мотор смолк. Сэм услышала смех, который стал громче, когда опустили окно.
