Но Лайонел не успокоил ее, не рассказал, что все былодостаточно невинно, и смог выдавить из себя только одно слово:
– Да… – Он еще долго не мог говорить, но потом егословно прорвало: – Он сказал, что не хочет больше видеть меня. И что я большене его сын…
– Боже мой, дорогой. Успокойся. Ты же знаешь, все этонеправда. Отец погорячился. Он придет в себя.
Фэй говорила с ним около часа; гости давно ушли, выпив понескольку коктейлей. Она хотела приехать и поговорить с ними обоими, но Лайпредпочел остаться с Джоном наедине. Мать была рада. Лучше, если она дождетсяВарда.
При виде мужа Фэй ужаснулась. Он явно побывал не в одномбаре и был сильно пьян. Ноги его не держали, но он помнил события сегодняшнегодня. Вард взглянул на жену с ненавистью и отчаянием и сразу набросился на нее:
– Ты знала? Знала?
Фэй не желала лгать, но и не хотела, чтобы муж подумал,будто они что-то скрывали от него.
– Я подозревала Джона.
– Да пошел он куда подальше, сукин сын… Вард повернулсяк ней, и она увидела на рубашке кровь – выходя из последнего бара, он упал ипоранил руку. Но муж не подпустил ее к себе.
– Я имею в виду нашего сына, или теперь я долженназывать его дочерью? – Он дыхнул перегаром, и Фэй отшатнулась, но онсхватил ее за руку. – Так кто он такой? Ты знала? Знала?!
– Вард, он же наш сын. И неважно, что он сделал. Онпорядочный человек и хороший мальчик… Он не виноват, что такой…
– А кто виноват? Я?
Вот что его бесило. Почему Лайонел стал таким? Вард мучилсебя этим вопросом, переходя из бара в бар, и его не удовлетворял ни одинответ, приходивший на ум… Он позволил Фэй слишком много возиться с мальчишкой…А сам уделял ему мало внимания… Он путал его… Не любил сына, как надо… Всегдапредпочитал Грега. Упреков к себе скопилось множество. Но итог был один: егосын – педераст. Где он научился этому? Как? Как вообще могло такое случиться?Вард воспринимал это как личное оскорбление собственному мужскому достоинству…Его сын – педик! Это слово жгло огнем, и сейчас он смотрел на Фэй со слезами наглазах.
– Перестань винить себя, Вард. – Она обняла его,повела к постели, присела рядом, и он тяжело привалился к ней.
– Я не виноват…
Он хныкал как испуганный ребенок. Год назад Фэй задаваласебе тс же самые вопросы. Но для Варда они гораздо труднее. Она всегдапонимала, что муж слабее ее и не настолько уверен в себе.
– Никто не виноват, ни ты, ни я, ни он, ни Джон. Лайпросто такой, какой есть, и ты обязан это принять…
Вард оттолкнул ее, встал, покачиваясь, и так сильно стиснулее руку, что она сморщилась от боли.
– Нет, этого я никогда не приму! Никогда! Ты поняла? Иему я так и сказал – он мне больше не сын!
– Нет, сын! – теперь разъярилась она и вырваларуку. – Он наш сын! Даже если он хромой, калека, немой, умственноотсталый, убийца или не знаю кто еще… Слава Богу, он всего лишь гомосексуалист.Он мой сын, до моего или его смертного дня, и твой сын тоже на всю жизнь,нравится он тебе или нет, одобряешь ты его или нет.
Варда потрясли слова жены и ее ярость.
– Ты не можешь выбросить его ни из своей, ни из моейжизни. Он никуда не денется, и лучше примирись с этим или пошел ко всем чертям,Вард Тэйер! Я не позволю тебе повергнуть мальчика в еще большее отчаяние, чемто, через которое ему уже пришлось пройти. Ему и без того тяжело.
Глаза Варда горели.
– Вот почему он такой! Ты всю жизнь его защищала. Тывсегда находишь для него оправдание. Прячешь его под своей юбкой! – Онупал в кресло и зарыдал. – А теперь он уже носит твои юбки, черт бы тебяпобрал. Слава Богу, не ходит в платьях по улицам.
Не выдержав, Фэй дала ему затрещину. Вард не двинулся сместа, лишь посмотрел на нее таким холодным и тяжелым взглядом, что онаиспугалась.
– Я больше не хочу видеть его в своем доме. Если онвдруг заявится, я вышвырну его вон! Я сказал ему об этом, теперь говорю тебе искажу всем остальным. И если вы не согласны, тоже можете убираться. ЛайонелаТэйера больше нет. Ясно?
От ярости Фэй потеряла дар речи, ей хотелось убить егоголыми руками. Впервые в жизни она пожалела, что вышла за него замуж. Она так исказала ему, прежде чем хлопнуть дверью. В ту ночь Фэй спала в комнатеЛайонела, а утром за завтраком Вард окончательно разбил ее сердце. За ночь онпостарел лет на десять, и она вспомнила свои слова, сказанные Лайонелу: правдаубьет отца. Похоже, такое вполне может случиться. А после завтрака ейзахотелось, чтобы эти слова сбылись. Вард молча выпил чашку кофе, уставился вгазету и, не отрываясь от нее, заговорил – безжизненно, ровно… Это было редкоеутро: на завтрак собрались все. Грег проводил дома последние дни перед отъездомна большую игру; близняшки встали рано, что казалось невероятным; буквальночерез несколько минут вниз спустилась Энн. Все молча смотрели на Варда. Отецсообщил, что Лайонела с сегодняшнего дня для них больше не существует,поскольку он гомосексуалист и находится в связи с Джоном Уэлсом. Девочкизамерли в откровенном ужасе, Ванесса залилась слезами, а Грега, казалось,сейчас вырвет. Он вскочил и заорал на отца. Фэй вцепилась в стул.
– Вранье! – вопил Грег, больше защищая старогодруга, чем брата, который всегда был ему чужим. – Это неправда!
Отец посмотрел на него, будто собираясь ударить.
– Сядь и заткнись. Это правда.
Лицо Энн посерело, как пепел. Фэй почувствовала, что вся еесемья, вся жизнь рушится. И возненавидела Варда за то, что он сделал с ними. Ис ее первенцем.
– Лайонел больше не войдет в мой дом. Его больше нет.Вам запрещается видеть его, и если я узнаю, что кто-то общался с ним, можетубираться тоже. Я больше не буду содержать его, встречаться с ним,разговаривать. Всем ясно?
Они деревянно кивали, с трудом сдерживая слезы. Вард вышелиз-за стола, спустился во двор, сел в машину и поехал к Бобу и Мэри Уэлсам. Фэйи дети молча смотрели друг на друга. Грег только что не рыдал, думая о том, чтоскажут друзья, когда узнают. Худшего и придумать нельзя. Ему хотелось умереть.И убить Джона Уэлса. Этакое дерьмо… Он сам должен был догадаться, когда тототказался от стипендии… Педрила поганый! Грег сжал кулаки и беспомощно смотрелна родных, а Ванесса пыталась заглянуть в глаза Фэй.
– А как ты к этому относишься, мама?
Вэн не сомневалась в том, что отец сказал им правду. Он засталэтих двоих… Никто из детей не мог вообразить ничего более страшного. Всеказалось непонятным, пугающим, ужасным; все они представили себе отвратительнуюсцену, якобы открывшуюся глазам отца, хотя на самом деле мальчики всего лишьсидели у камина, и голова одного лежала на коленях другого. Фэй посмотрела надетей, остановила взгляд на Ванессе и заговорила ровным, тихим голосом.Казалось, никогда раньше она не испытывала такой боли. Вард разрушил все, чтоона с огромным трудом построила за двадцать лет. Что будет с детьми? Кем онибудут считать Лайонела? А самих себя? Отец вышвырнул старшего брата из их жизнитолько за то, что она позволила ему быть таким, какой есть… Детям надообъяснить… Черт с ним, с Вардом.
