– Сюда посвети! – Альбинка тоже начинала заметно нервничать. – Тут вроде какие-то банки с маслом.
– Ага, с оливковым.
– Я в том смысле, что, может, это горючее? Масло – оно ведь всегда горит. Облить ту скамейку – оно и запылает.
– Можно попробовать, – согласилась я.
Усталость туманила мозг, оценивать что-либо адекватно мы были уже не в состоянии. Вытащив на свет покрытые пылью мутные трехлитровые банки, исследовали их как могли. Во всяком случае, пахли они омерзительно, но понять, что внутри за жидкость, представлялось довольно затруднительным.
– Не керосин – это точно, – определила я. – И не бензин.
– Больше напоминает ацетон, а он вроде бы горит.
– Ладно, тащи их туда, а я еще что-нибудь посмотрю. Вдруг найду нормальную разжогу…
Подсвечивая себе сотиком и орудуя здоровой рукой, я обрушила сваленные на стеллаже груды алюминиевых и железных труб. О шуме я не беспокоилась: все равно ни одна живая душа не услышит. Вслед за ними я опрокинула шеренгу потемневших от времени рулонов. Они обрушились на те же трубы, и все-таки даже в этом грохоте я расслышала визг Альбинки.
– Что там еще?
Выскочив в коридор и миновав зал с теннисным столом, я разглядела багровые всполохи. Огонь! Значит, Альбинка все же сумела там что-то разжечь!
А в следующую секунду я едва не столкнулась со своей бывшей соперницей. Всхлипывая, она яростно трясла рукой, и я увидела, что вся лестница объята пламенем. Более того, огонь стекал по ступеням и уже лизал рулон, который поначалу мы приняли за рубероид. Но если от зажигалки эта фиговина никак не загоралась, то сейчас по ней пробежали трескучие розовые язычки и вверх поплыли черные косматые струйки.
– Не знаю, что там было, но вспыхнуло жутко, – сообщила Альбинка. – Всего-то ничего и плеснула, а оно как жахнет! И вторая банка вдребезги. На меня брызнуло – я чуть не сдохла от боли.
Я схватила ее за руку. Кисть и впрямь выглядела так, словно ее на несколько секунд опустили в кипяток.
– Да-а, пузырики точно будут. Это мы с тобой нехорошо спараллелили: у меня гвоздь, у тебя бензин.
– Да не бензин это! Какая-то гадость!
– Ага, греческий огонь. Но мы-то с тобой разве не этого хотели?
Альбинка вместо ответа раскашлялась.
– Ну и запашок!
У меня тоже запершило в горле, на глаза сами собой навернулись слезы.
– Что-то дыма чересчур много.
– Главное, чтобы он наверх просочился… кашляя, я попыталась припомнить что-нибудь о бомбоубежищах.
– Ты, случайно, не знаешь, от газа они защищали? Подвалы эти? – Альбинка явно размышляла о том же. – Если они от ядерного взрыва защищали, значит, должна быть и газовая защита.
– Вентиляционные шахты! – потерянно сказала я. – Специально для защиты от радиационной пыли и ядовитых газов.
– Что?
– Во дворе школы помнишь? Возле баскетбольной площадки тумба такая с решетками по бокам стояла. Это и есть вентиляционный колодец нашего бомбоубежища. Когда-то там, видимо, стояли фильтры, вентилятор с электромотором…
– Бли-и-ин! – щурясь на бушующее пламя, Альбинка отступила на несколько шагов и снова зашлась в нездоровом кашле. – Значит, вся эта дымина здесь и останется?
– Если герметичность не нарушена, наверное…
– Во вляпались! Ну и дуры мы с тобой!
– Так надо, это… Тушить.
Я шагнула было к лестнице, но Альбинка вцепилась в меня мертвой хваткой.
– С ума сошла? Там эта жижа по всем деревяшкам растеклась. Как ты ее потушишь? Воды-то нет!
Я смотрела слезящимися глазами на пламя и силилась отыскать выход, но выхода не было. Разве что отступать.
– Пошли. – Альбинка потянула меня за руку. – Тут дышать уже нечем.
Мы попятились. В коридоре немного продышались, хотя дым проникал и сюда.
– Давай к мишеням, там и отсидимся, – предложила я. – Авось через часик вся эта дрянь прогорит.
– А если нет?
– Значит, погибнем геройски.
– Что ж тут геройского? Крысы подопытные и те погибают достойнее…
На этот раз у нас все получилось. В закуток, забитый ошметками боевого свинца, мы протиснулись в два счета. Страх – жуткая сила, и выбирать нам не приходилось – сплющились, побарахтались и пролезли. Самое скверное, что дым уверенно заполнял кубатуру подвала, мало-помалу добираясь и сюда.
– Я читала, что в таких случаях тряпку надо смочить и вокруг лица обмотать, – сипло проговорила Альбинка.
– Хороший вариант. Только чем намочить? Воды-то – тю-тю…
Я припомнила, как брели мы с папкой по реке с лицами, обмотанными нашей же мокрой одеждой. О совете Альбинки спасатели знали прекрасно – это нам действительно помогло. Пожар рокотал где-то над головами, осыпая искрами и горящими ветками, но самым важным было не задохнуться. Отлично помню, как крепко держал меня папка за руку. Возможно, поэтому не было никакого страха. Волновалась – да, но абсолютно не боялась. Великое дело, когда твою руку согревает родная ладонь!
Я еще раз обследовала кирпичную кладку, мысленно попыталась представить пространственное расположение подвала. Если коридор тянется на запад, то это чуть в стороне от вентиляционного колодца, однако не слишком далеко. Вот если добраться до колодца да попробовать вылезти! Там, конечно, решетки, но старые и ржавые, можно и выломать. Или хотя бы позвонить. Кроме того, это же школьный двор, там постоянно кто-нибудь из ребят тусуется. Значит, можно покричать, позвать на помощь.
Дыры все-таки нашлись, и я вовремя вспомнила про свой железный штырь. Вот и пригодится инструмент…
– Что ты делаешь?
– Проход расширяю.
Я без особого труда выковырнула первый кирпич, бросила его себе под ноги. Дальше дело пошло легче. Альбинка тоже взялась помогать, и очень быстро мы проделали в кирпичной стене достаточных размеров дыру. Я посветила в нее телефоном, но ничего не увидела.
– А дымок-то туда утягивает, – заметила Альбинка.
– Само собой. – сложив кукиш, я сунула его в дыру. – Видишь? Куда фи́га, туда дым. Закон природы.
– Все шутишь?
– Нам шутки строить и жить помогают, – пояснила я. – А временами и выживать. Но если есть тяга, имеется и вентиляция, ты права. – я снова раскашлялась. – Только это не дым, а фосген какой-то!
– Может, забраться туда и снова заложить все кирпичами?
– От дыма это вряд ли спасет. Если бы еще цементного раствора корытце, тогда, возможно, помогло бы…
Я оперлась о кирпичные края и перебросила в отверстие ногу. Еще пара секунд – и я очутилась в той части бомбоубежища, которую в незапамятные времена отрезали, точно аппендикс, решив оставить школярам лишь крохотную часть под стрелковые нужды.
