Марибор не хотел этого говорить, но парня нужно было как-то призвать к разуму. Всеволод и впрямь охолонул, виновато моргнул, видно, снизошла догадка, к чему князь его склоняет. Так пусть подумает теперь.
— А к старику имей совесть проявлять уважение. Пусть он тебе не отец, но воспитал и оберегал.
Последние слова, видно, больно ужалили, Всеволод стиснул челюсти, заходил кадык на горле.
— Развели тут спор, только время теряем. — Марибор зло откинул повод, ухватившись за луку седла, спешился. — Через топь на лошадях не пройти. Ты остаёшься, Всеволод, и присмотришь за ними, и если я тебя тут не найду, когда вернусь обратно, испытаешь мой гнев на себе, — он кинул на мшистый сук лысой ели повод.
— Сделаю всё, князь, — понурился парень.
— Вот и ладно, — хохотнул Стемир, спрыгивая с коня. — И в самом деле, если беры тут, то не думаю, что в таких болотах находится их обжитая деревня, скорее всего, военный пост, — попытался он по своей мягкой натуре сгладить острые углы, вручив Всеволоду факел.
Марибор посмотрел в мрачные заросли багульника, окутанные туманом. Доля правды в словах тысяцкого имелась. Поправив оружие на поясе, предчувствуя совсем не дружеский разговор, князь, глянув на Всеволода, повторил:
— Я на тебя надеюсь, — и шагнул в сторону топи.
Стемир поравнялся с Марибором, взявшись за рукоять меча. Шли молча, всё дальше удаляясь от места, где остался Всеволод. Туман густел, и казалось, что можно пропустить его сквозь пальцы. Почва под ногами становилась всё более мягкой и вязкой, вскоре в насквозь промоченных сапогах зачавкала вода, потяжелела одежда, а шерстяная накидка, напитавшись водой, сдавила плечи и спину. В мутной дали одна за другой появлялись лысые ветви ольхи и почерневшего ясеня. Наконец, великому благу путников, земля под ногами начала твердеть, и воины вышли на опушку леса. Седой туман расступился, открывая скальные утёсы, похожие на корму ладьи, поросший богато ельником.
Раздался треск сучьев. Мужчины резко обернулись на звук. Марибор и не заметил, как похолодела сталь в стиснутой ладони, так и казалось, что в затылок ему кто-то смотрит, а затем послышалось чьё-то тяжёлое дыхание, но к путникам так никто и не вышел.
— Похоже, князь, мы тут не одни.
Даже сквозь темноту Марибор увидел, как лицо Стемира побелело, в глазах блеснул страх.
— И… уже давно.
Мелькнул средь деревьев факел, потом ещё один и ещё, и можно было подумать, что это хищные глаза огромного матёрого бера, который был вдвое больше Марибора.
Но огни разъединились, и князь свободно выдохнул — ещё не хватало с медведем сражаться. Из мрака вышли двое мужчин, облачённых в волчьи шкуры, каждый под три аршина ростом. Светловолосые и совершенно не вооружённые. Один из них шагнул чуть вперёд. Марибор смог лучше разглядеть резкие черты лица, массивную нижнюю челюсть, заросшую русой бородой. Цепкий взгляд блуждал по чужакам и не был дружелюбным, скорее, хищным. Без сомнения, чистокровный бер. Но, как ни странно, князь не уловил никаких запахов, пахло только лесом, диким, дремучим.
— Кто такие? И зачем пришли? — зычно спросил бер.
Марибор коротко переглянулся со Стемиром и не успел ответить, как из леса вышла ещё целая толпа воинов.
— Я, Марибор Славерович, князь Агдива. Приехал, чтобы переговорить с вашим вождём.
Воины внимательно оглядели его, оценивая вид. Главарь перевёл взгляд на Стемира, задержал на нём взгляд чуть дольше.
— За мной, — наконец выдавил он.
Марибор повернулся к тысяцкому, тот помрачнел, сжав челюсти, кивнул, проследовав за князем. Цепочку завершили остальные воины. Шли долго в гору, поднимаясь по склону, поросшему папоротником и островерхими соснами. Ноги отяжелели быстро, и, не смотря на то, что спина взмокла от непрерывного подъёма вверх, ступни начали мёрзнуть, но Марибор почти этого не замечал, осматриваясь, вдыхая ставший по-зимнему холодный и тяжёлый воздух. С высоты он окинул местность взглядом. Где-то на дне ложбины остался Всеволод, погружённый в белёсый туман. Марибор теплил надежду, что отроку не придёт в голову следовать за ними, и он благоразумно останется ждать.
Вскоре завиднелось множество тусклых огней, замелькали тени. Лес расступился, и путники вышли к укреплённому высоким частоколом тыну. Стемир едва слышно присвистнул. Он оказался прав, это был лагерь, никаких обжитых мест. Даже не расчищены от дремучих зарослей земли вокруг тына, ни сеновалов, ни дорог. Голые стены из бревен толщиной в обхват рук с щерящимися оскалом невеликими воротами. Пройдя сквозь них, путники сразу вышли на крытую площадку, по обе стороны которой тянулись грубые из необтёсанных брёвен постройки, видно, жилища самих беров. Духом женщины и не пахло — здесь жили только воины. Хоть Марибор и слышал, что с девами у этого народа не сильно густо, но не думал, что настолько. Хотя бер поднимается на поиски самки только по весне… Что ж, всё только на руку. В середине горела крада, над ней возвышался почерневший от копоти истукан бога Велеса. Огромный, почти в пять аршинов высотой, потемневший то ли от времени, то ли от копоти — поди, приносят тут жертвы, воздают хвалу, значит, человеческое что-то есть в этом народе.
Через пелену дыма показалось мужская фигура. Марибор напрягся, рука невольно опустилась на меч — хорошо, что стражники не изъяли, всё же с острым клинком поспокойнее, пусть даже кругом одни берлоги, которым с их толстой шкурой подобная железяка, что укус комара.
Берлог, поравнявшись с истуканом, остановился. Хоть Марибор и сам на рост и крепость свою не жаловался, но что и говорить, вид бера был внушителен — рослый, аршинный в плечах, с покатой грудью, с такими же, как и у других, светлыми волосами до плеч. Половина лица его тонула в ночной темноте, другая освещалась светом от крады, и были хорошо видны жёсткие, плотно слепленные губы, обрамлявшие их усы и короткая русая борода. Черты лица были суровы, а тени только углубляли их, делая ещё грознее, как этот самый лик божества. На груди внушительная связка оберегов из кости и железа. Брони и оружия, как и на других, на вожде не было. Одет был легко, в налатник нараспашку, суконные штаны и кожаные сапоги. Видно, холода им нипочём.
— Значит, вот кто осмелился перейти топь. В наших землях люди не появлялись уж поди как зим пять. Я Рагдар, вождь племени берлогов. Зачем пожаловал ко мне, правитель Агдива Марибор, сын волдаровского князя Славера?
"Значит, упредили уже", — оглянулся Марибор коротко на стражников, что встали за их спинами по обе стороны.
Князь решительно сделал шаг вперёд. Хоть и понимал своё уязвимое положение, должен был показать, что он тоже является хозяином своего народа, в конце концов, он так же опасен, как и любой бер, и сила его, хоть и скрытая, но куда могущественнее любых других чар.
— Рад встретиться с великим племенем, которое, как оказалось, живёт по соседству, — начал он говорить дружественно, но твёрдо. — Слышал ли ты, Рагдар, о степняках, что надвигаются в сторону Денницы? Я пришёл к тебе просить помощи.
