Записка была смята в комок чьей-то небрежной рукой… чьей-то окровавленной рукой, поправил себя Шинкарев. Ха, чьей-то! Ясно же, чьей…
Бумага выглядела так, словно ею вытирали испачканные кровью руки, а потом скомкали и затолкали в карман. Оглянувшись по сторонам, Сергей Дмитриевич расправил мятый лист и пробежал глазами знакомый текст. Он не сразу понял, что ответ находится у него перед глазами: поначалу оставленная двойником надпись показалась ему просто следами окровавленных пальцев, которые вытирали о бумагу. Да это и были следы окровавленных пальцев, но при ближайшем рассмотрении они складывались в буквы, а буквы образовывали слово.
Одно-единственное коротенькое слово, косо выведенное прямо поперек записки.
То же самое слово, что было нацарапано на дверце забродовского «лендровера».
Вместо подписи стоял кровавый отпечаток большого пальца. Сергей Дмитриевич, содрогаясь от отвращения, приложил сверху большой палец своей правой руки.
Размер, похоже, совпадал, но этого было мало.
«А чего тебе еще? — спросил он у себя. — Кто, кроме тебя, мог это сделать? Но я все равно должен убедиться… Ах ты, мерзавец! Значит, это и есть твой ответ?
Интересно, что же ты выкинул на этот раз?»
Он не запомнил, как сходил в магазин и вернулся домой. Хлеба он, тем не менее, принес, и жена ничего не заметила. Сняв куртку и, ботинки, Сергей Дмитриевич сходил в гостиную, прихватил простой карандаш и перочинный нож и заперся в туалете.
Здесь он расстелил у себя на коленях кусок туалетной бумаги и торопливо наскоблил на него графитовой пыли с кончика карандаша.
Он обмакнул большой палец в графит и прижал его к записке рядом с прежним оттиском. Отпечаток получился на загляденье, и Сергей Дмитриевич, хотя и ничего не смыслил в дактилоскопии, без лупы и микроскопа видел, что отпечатки очень похожи друг на друга. Вот эта петля, и этот завиток… А вот эти пальчики мы обнаружили на чемодане русской «пианистки», вспомнилось ему ни к селу ни к городу.
Действуя с деловитой размеренностью робота, он скомкал обе бумаги, оторвал от укрепленного на двери рулона еще один кусок и тщательно вытер палец. Всю бумагу он бросил в унитаз, спустил воду и, убедившись, что ничего не всплыло, вышел из туалета. Вымыв, как полагается, руки с мылом, он вернулся в гостиную, вернул на место карандаш и ножик, а потом пошел на кухню — Алла Петровна звала к столу.
На завтрак была жареная печень с картофельным пюре. Сергей Дмитриевич всегда был без ума от этого, блюда, но сегодня оно не лезло ему в рот. Он давился, изображая волчий аппетит, но Алла Петровна, как ни крути, жила с ним не первый год и сразу почуяла неладное.
— Что с тобой, Шинкарев? — спросила она.
— Мммм? — удивился Сергей Дмитриевич, поспешно запихивая в рот огромный кусок печенки, чтобы выиграть время, и сразу же насаживая на вилку новый.
Алла Петровна перехватила его руку, не дав донести кусок до рта, и внимательно посмотрела ему в глаза.
Сергей Дмитриевич смог выдержать ее взгляд в течение двух секунд, а потом трусливо отвел глаза.
— Прожуй, — спокойно сказала она, — и объясни, что происходит.
Он повиновался, как делал всякий раз, когда жена говорила таким тоном. Алла Петровна редко проявляла твердость, предпочитая, как всякая умная женщина, править семейным кораблем из-за кулис, не оскорбляя мужского самолюбия, но ни она сама, ни Сергей Дмитриевич никогда не обманывались насчет того, кто в семье главный. На сей раз, однако, обстоятельства были таковы, что Сергей Дмитриевич повиновался, но лишь наполовину.
Он старательно прожевал, протолкнул кусок в горло, запил холодным чаем и сказал, по-прежнему глядя в угол:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Отлично понимаешь, — сказала Алла Петровна. — Нет, положи вилку. Ты же не можешь есть, тебя с души воротит — что я, слепая? В чем дело, Сережа?
— Да ни в чем. Что ты выдумываешь? Простудился, наверное. Что-то мне с утра нездоровится — голова кружится и во рту сухо.
— Поставь градусник, — немедленно отреагировала жена.
— Глупости, — с облегчением отодвигая тарелку, сказал Шинкарев. — Как будто мне от градусника полегчает.
— Ладно, это действительно глупости. Я же вижу, что дело не в простуде. Тебя что-то гложет, и это продолжается уже не первый день. Я долго молчала, но вижу, что тебе с каждым днем становится все хуже. Ты осунулся, побледнел, взгляд у тебя сделался какой-то, я не знаю… какой-то волчий, затравленный…
— Чепуха, — насквозь фальшивым голосом произнес Сергей Дмитриевич. Просто устал. На работе все как с цепи сорвались: Фигаро тут, Фигаро там. Осунешься тут…
— Ой ли? — Алла Петровна сердито взглянула на него. — Или тут все дело в какой-нибудь малярше? Что-то я не припомню случая, чтобы ты из-за переизбытка работы перестал спать по ночам.
Сергей Дмитриевич вздрогнул так, что на столе зазвенела посуда.
— Что… Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что ты частенько выходишь по ночам из дома. Я проснусь, а тебя нет. Знаешь, когда пятнадцать лет спишь с человеком под одним одеялом, начинаешь даже во сне ощущать, есть он с тобой рядом, или его нет. Например, сегодня ночью…
Мысли Сергея Дмитриевича лихорадочно заметались: что сказать? Ну, не молчи, скажи что-нибудь, она же ждет, и не просто ждет, а гадает, строит версии… Она же все поймет, если уже не поняла! Но что сказать?
Спас звонок в дверь. Сергей Дмитриевич не смог сдержать короткий вздох облегчения — ему была дарована короткая отсрочка. Алла Петровна уловила этот вздох и, вставая из-за стола, с нажимом произнесла:
— Мы еще вернемся к этому разговору.
* * *
К этому разговору они так и не вернулись — надо полагать, по той простой причине, что необходимость в нем отпала сама собой.
Как вскоре понял Сергей Дмитриевич, звонок в дверь не спас его, а окончательно утопил.
Жена пошла открывать, а он так и остался сидеть за столом, бездумно ковыряясь в тарелке с пюре: он расчесывал картошку зубьями вилки, отчего та становилась похожей на вспаханное поле, выкапывал в ней водоемы, окружал их стенами и наполнял подливкой, которую тут же и спускал, проделывая в картофельных стенах узкие канавки. За этим высокоинтеллектуальным занятием и застал его майор Гранкин, вошедший в кухню в сопровождении Аллы Петровны.
— Приятного аппетита, — сказал майор. — Извините, что помешал.
— Пустое, — ответила Алла Петровна. — Позавтракаете с нами?
— Да, — выдавил из себя Сергей Дмитриевич, которому уже виделись решетки, колючая проволока, окрики конвойных и издевательства соседей по камере, — присоединяйтесь.
