— Но почему ты думаешь, что под землёй тоже был тиран?
— Такого высокомерия ещё поискать! Он забавлялся мною, не испытывая страха. Кто, кроме тирана способен на это?
— Не знаю, сын, — мрачно ответил старый владыка, — следует подумать об этом. Но пока я бы предпочёл, чтобы ты держался рядом.
— У твоей юбки? — съязвил Ирвальд, — нет уж, я не позволю запугать себя.
— Ты позабыл, что теперь единственный, от кого зависит наш род. Теперь тебе принадлежит кольцо верховного владыки, и ты должен дожить до того дня, когда передашь его своему сыну.
— Увы, — грустно сказал Ирвальд, — кольца больше нет.
— Как так?
— Должно быть, я обронил его где-то в пещерах. Мои руки были истерзаны до кости, так что мне было не до того, чтобы о нём думать.
— Калеш не будет в восторге.
— Это всего лишь кольцо, отец.
Ирвальд пожал плечами, всем своим видом показывая, будто его не сильно заботит утрата. Правда, он не был уверен, что сможет обмануть отца — потерять родовой символ Кошей было величайшим позором, который, однако, скрашивался сознанием, что ему удалось выжить — пусть и без кольца. Но Мораш больше не возвращался к этой теме.
Старый князь обнял сына за плечи и коснулся своим лбом его лба.
— Не покидай замок, пока я не разведаю кое-что. Нужно собрать совет владык. Калеш и Авгур должны знать, что на тебя идёт охота.
***
Ярушка сидела в саду, любуясь цветами. Небольшие голубые бутончики вдруг раскрылись нежнейшими лепестками с крохотной бахромой, переливавшейся на солнце ярко-синим. От цветов исходил дивный аромат, не похожий ни на что из того, что ей довелось встречать ранее.
Рядом на ветках уцелевших кустарников суетилась целая стайка болтушек. Они громко щебетали, то и дело перебивая друг дружку.
— Мы же говорили, мы говорили!
— Дивные цветы!
— Тебе нравится? Скажи?
— Я в полном восторге, — честно ответила Ярушка, поднося к лицу сорванный цветок, — я отродясь таких не видывала.
— Только у нас есть такие цветы, — заливались болтушки, — только у нас! Только у нас!
На садовой дорожке послышалось торопливое шлёпанье — то Миклош, пританцовывая, спешил к замку, чтобы стащить что-то на кухне. В животе понурыша урчало от голода, хотя недавно он затолкал в свой ненасытный рот всё, что оставалось от завтрака, ещё и закусил жабой, опрометчиво забравшейся в садовый пруд.
— Гляди-ка, Миклош, какие у нас цветы! — позвала его Ярушка, — Такая красота разрослась по всему саду. А ещё вчера мы любовались голой землёй. Чудеса, да и только.
— Мне-то что до этих сорняков! — отмахнулся Миклош и продолжил скакать к замку, краем уха слушая, как хозяйка смеётся и напевает что-то себе под нос.
— Что-то она уж больно весёлая, — подумал он.
Уже на пороге замка Миклош остановился и снова взглянул на Ярушку. Чудная девушка кружилась, подхватив юбки, ступая босыми ногами по голубому цветочному ковру. Запах цветов был повсюду — забивался в волосы, щекотал нос. Миклош поморщился, как вдруг подпрыгнул, словно ужаленный.
— Княгиня! — позвал он.
Ярушка повернула к нему улыбающееся лицо, лукаво подмигнула, и побежала в лес. Миклош бросился следом. Ярушка неслась по дорожке, выстланной цветами, уходившей глубоко в лесную чащу. Коротышка только и видел следы её ног на примятых цветах. Сердце его подпрыгнуло и сжалось от недоброго предчувствия.
— То дурные цветы, — только и смог прошептать он, прежде чем туман стал заволакивать голову, путая мысли. Земля вдруг ушла из-под ног, перевернулась и стала ярко-синей. Вокруг неистово кружили болтушки, клевали его за нос и щёки — больно, до крови, и кляли, на чём свет стоит.
— Княгиня, — хрипел Миклош, отбиваясь от болтушек кулачками.
Понурыш упал на землю и стал ползти, хватаясь за ветки кустарников. Ему удалось добраться до поляны, окружённой высокими соснами. Там он увидел Ярушку — она стояла, протягивая руки всаднику, сидящему верхом на ядокрыле. По бокам зверя свисали поводья, что показалось Миклошу немного странным. Он поднял глаза вверх и посмотрел в лицо всадника — то был владыка. Серо-голубая кожа, светло-синие глаза удивительной миндалевидной формы, правильные черты, которых он прежде никогда не видел. Владыка тоже смотрел на него, однако взгляд его был недобрым. Птицы-болтушки вдруг начали падать замертво, усеяв всю поляну жалкими серыми тушками. Миклош чувствовал, как сердце колотится, готовое разорваться на части. Он перевернулся на спину и тяжело задышал, хватая воздух губами, словно рыба на берегу. Сладкий аромат цветов дурманил, мешая дышать. Из последних сил коротышка нащупал рукою пучок мерцающих головок, вырвал их с корнем и запихнул в карман штанов.
Рядом в траве блеснули золотые копыта ядокрыла. Владыка подъехал к нему вплотную. Ярушка сидела впереди, положив голову незнакомцу на грудь, и казалась безмятежной. Они ни разу не взглянула на Миклоша, будто того и не было вовсе.
Владыка же обнажил меч и вонзил его в грудь понурыша, проткнув насквозь. Затем он вытащил клинок из тела несчастного и поднял ядокрыла в воздух, покидая долину Синих Гор.
Глава 31
Ирвальд возвратился в замок глубокой ночью. Лес вокруг спал беспробудным сном — даже ночные твари уже угомонились, набив свои желудки до отвала. Однако в замке, похоже, не спали. Он торопливо спешился и помчался в обеденный зал, из окон которого лился яркий свет.
Ирвальд с шумом ворвался в помещение, распахнув настежь тяжёлые двери. На губах его играла улыбка, которая тотчас же угасла, едва он увидел, что жены в зале нет. Там была лишь Зельда, и выглядела весьма обеспокоенной.
— Что сталось? — спросил Ирвальд, — почему ты не спишь?
— Мы ждали тебя к утру, князь, — сухо сказала Зельда
— Я помешал? — усмехнулся Ирвальд.
— Нет, — Зельда нервно теребила краешек фартука. Было видно, что она не решается сказать ему что-то плохое. Ирвальд схватил её за локоть и подтянул поближе к своему лицу, грозно заглядывая в каменные глазницы.
— Ну?
— Жена твоя вчера ушла куда-то. До сих пор её нет. Себрий с Аврием сбились с ног, но так и не смогли её найти. Прочесали весь лес, но она как сквозь землю провалилась.
— Так… Её никто не обидел?
— Никто, — уверила его Зельда, — она с утра была весела, потом пошла в сад, и больше её никто не видел.
— А вся эта свора, пташки-болтушки?
— Нет никого.
— Она ничего не говорила?
— Да, особо ничего. И Миклош пропал.
— Они вместе ушли?
— Откуда ж мне знать?
— А где искали?
— Да везде.
