Мы вышли в бой, как в 41-м деды, Чтоб человек вернулся в отчий дом…
Бог мой, неужели разноликая война никогда не выпустит нас из своих цепких лап?
Я читала солдатам отрывки из «Случайного вальса» — это было к месту…
Я заметила странную закономерность: когда тебе особенно трудно, печать проявляет к тебе повышенное внимание, журналисты набиваются в «гости» и задают вопросики с подтекстом.
Скажем, меня спрашивают: «Вы изменили свое отношение к тому времени, в котором жили?»
— Конечно. Конечно… Но я не изменила своим принципам.
— А какие они у вас? — настаивает журналистка.
Я спокойно ей говорю:
— Понятия о чести, о порядочности, о достоинстве, о предназначении человека. Это вещи, которые не могут меняться. Мои родители хорошо меня воспитали. И потом, я познакомилась с Заповедями Божьими…
— Вы верующий человек?
— Да. Я верую. Я верую всю жизнь, хотя меня этому не учили. Но я знала, что есть высший разум и высшая сила.
Напомню, что когда миновали 1991 и 1993 годы с их «романтическими событиями», почти всегда задавался один и тот же вопрос: «Вы были в партии?»
— Конечно, — отвечала я.
— Вышли?!
— Что значит «вышла»? Я поняла, что искусство должно обходиться без принадлежности к партии. Не могу сказать, что нас тогда обманывали, нам лгали. Обманывались! И не считаю, что это был сознательный самообман! Я думаю, что человеку свойственно придумывать себе идеалы…
Одна из гостей предпослала беседе со мной поэтическое начало: «Элина Быстрицкая живет в очаровательном переулке в центре Москвы. По такому полвека назад шла Маргарита с желтыми весенними цветами, незадолго до того, как взлететь над повседневностью. Сейчас Маргариты не летают. Сейчас Маргариты вымерли, растоптанные неумными людьми. Элина Быстрицкая, пожалуй, исключение».
Все — правда. Я живу в Леонтьевском переулке, в старом, еще дореволюционном доме, — это был центр Москвы.
И меня не удалось растоптать, я изо всех сил держалась на ногах…
Заканчивались девяностые годы, но я не чувствовала тяжести своего возраста. Мне казалось, что у меня еще все впереди, — к неизрасходованным силам добавляется приобретенный опыт. А журналисты допытывались: «Вы жалеете о чем-то, чего не успели, не сделали в жизни?» Странный вопрос, словно впереди уже ничего больше нет…
Я жалела лишь о том времени, которое уходит безрезультатно. И с досадой отмечала, что в 2000 году была в Малом театре уже десяток лет без премьеры. Думать об этом было горько. Но я никогда не сидела без работы. Все время выступала, встречалась со зрителями, у меня была масса общественных обязанностей. Дни, недели, месяцы расписаны по часам — успеть, сделать, не подвести. И все же я постоянно мечтала о хорошей роли в большом хорошем спектакле…
Меня в это время часто спрашивали, почему я осталась одна. Подразумевалось: годы мои бегут, а я не реализовала собственную состоятельность в обручальном кольце. Вопрос этот из ряда тех, которые я отношу к сугубо личным. Но он задается так часто, что я не могу не ответить на него. Для меня «хомутание мужиков» отвратительно и наказуемо. Потому что не наше это дело — кого-то подчинять или возвышать. На то существуют высшие силы. Я говорю это серьезно. У меня было сильное чувство, тогда я уже была свободна и готова к новой семейной жизни. Но каким-то образом я поняла, что этот человек не готов к браку, хотя он и стремился к нему. В конечном счете я оказалась права. «Нет страшнее одиночества, чем одиночество вдвоем…»
Моя актерская жизнь давала выход моим эмоциям. Я много времени провела на сцене в страхе, страданиях, в любовных похождениях моих персонажей. Я вкладываю в них свои мысли и чувства. И случается так, что для повседневной жизни ничего не остается, в лучшем случае — страсти, прикрытые пеплом.
Потрясающая особенность нашей профессии заключается в том, что там — в кино или на сцене — мы можем все. Там мы всего достигнем, у нас все получится, осуществятся наши самые несбыточные и заветные мечты. Мне кажется, что наша жизнь — черно-белая, а искусство — все цветное. А если наоборот, то не будет ни жизни, ни искусства.
Между тем приближалось знаменательное событие в моей жизни. Много лет назад я вышла на профессиональную театральную сцену в маленькой роли одалиски в «Марусе Богуславке», поставленной Нежинским музыкально-драматическим театром. Это была маленькая, скромная точка отсчета в моей судьбе. И пошли год за годом, их набралось пятьдесят.
Пятьдесят лет я на сцене и на экране — это много, очень много! Как отмечать? Дмитрий Васильевич Тихомиров, замечательный режиссер, подсказал: «Виват, императрица!»