Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
…Утром 19 августа, как и велел Плеханов, я прибыл в Кремль, но он сказал:
– Не до тебя.
И я на его машине уехал к себе, в Заречье, там собрал вещи и отправился в деревню к родителям.
У стариков – тишина, ни газет, ни радио. Телевизор сломался. Меня ничто не интересовало.
20-го в конце дня пришел брат: «В Москве такие дела, а ты здесь сидишь?»
21-го я снова в Москве. Позвонил на дачу Горбачева. Поднял трубку кто-то из моих ребят (там находились и комендант, и мой заместитель), кто – не помню.
– Приезжай сюда.
Прибыл. Выяснил, что два самолета вылетели в Форос. Решил отправиться в аэропорт – встречать. Связался с Форосом, со своими. Ребята сказали, что с дачи уже выехали, вылет тогда-то.
Внуково-2. Суета. Бегают солдаты. Баранников, Шахрай, Станкевич. Подъехал Бессмертных. Меня удивило, что Баранников – министр внутренних дел, не знал, в каком самолете летит Горбачев.
– Во втором? – спросил он меня.
– В первом.
Подошел Станкевич.
– Вы разве здесь? А я думал – там.
– Меня отозвали.
Прилетел самолет, и начался спектакль.
Могу в чем-то ошибиться, но, всю жизнь профессионально занимаясь безопасностью первых лиц страны, утверждаю: был поставлен спектакль. Самолет приземлился и встал чуть дальше, чем обычно. Как объяснял потом всей стране Руцкой: «Если вдруг аэропорт блокирован, тут же прямо и взлетаем». Глупость! У них же связь с землей. Там, в воздухе, они все знали – кто встречает, кто где стоит.
Подали трап. Открылась дверь. В проем выглянул начальник личной охраны Руцкого и с автоматом наперевес картинно сбежал по трапу вниз. Подошел к Баранникову; о чем-то пошептался с ним и также картинно вбежал обратно – в самолет.
Только после этого скова открылась дверь. Появилась личная охрана Горбачева, все – с автоматами наперевес, как будто только что вырвались с боем из тяжелого окружения, за ними появился сам Горбачев, за ним Бакатин, Раиса Максимовна… Далее – интервью, его знаменитые слова, которые войдут в историю, о том, что там, в Форосе, он «…контролировал ситуацию».
Спустили и задний трап, там – тоже охрана.
Потом Голенцов, мой второй заместитель, сопровождавший президента, рассказывал, что, когда самолет приземлился, Раиса Максимовна спросила:
– Кто встречает?
Голенцов перечислил всех, в том числе и меня.
– А этому что здесь надо? – спросила она.
Сойдя по трапу, Михаил Сергеевич прошел взглядом мимо меня, поздоровался с моим заместителем Пестовым.
Я спросил Голенцова.
– Как обстановка?
– В машине поеду я, – ответил он коротко, – остальное расскажу на даче.
Я понял, что моя песенка спета. Кости мои перемолоты там не единожды. Все закончилось.
Доехал все-таки с ними до горбачевской дачи – до Раздор. Там еще раз вспомнили Форос, я объяснил, что подчинился письменному приказу.
Переговорив с ребятами, уехал, а назавтра снова прибыл на дачу.
Комендант Бондарь впервые обратился ко мне на вы:
– Михаил Сергеевич просил вас сдать оружие и покинуть территорию дачи.
Было 22 августа, день моего рождения. Этот вечер мы провели дома вдвоем с Еленой Федоровной. Через два дня прилетела из Крыма Дана.
– Вот и все, – сказал я ей, – вот и все.
– Ну и слава Богу.
Я встречал Дану в аэропорту. Как говорила она потом, мой вид поразил ее – похудевший, осунувшийся, глаза запали.
За эти дни, что мы жили на даче, произошла цепь трагических событий. Покончили ясизнь самоубийством несколько высокопоставленных лиц, которых я довольно хорошо знал. По-человечески искренне было жаль их. Тревога усиливалась, вокруг нас неотвратимо сжималось какое-то невидимое кольцо. Меня буквально преследовали фотокорреспонденты, газетчики, телевидение. Это была настоящая охота. Они без стеснения врывались в дом, когда нас с женой не было. В квартире лежала больная дочь с температурой 40°, рядом с ней – старая мама Даны. Телевизионщики, перепутав, приняв ее за мою маму, задавали ей нелепые вопросы:
– А мог ваш сын оказаться предателем?
Она не знала, что отвечать, путалась, и они снимали ее.
Мы с Даной однажды подходили к даче, когда взволнованная Елена Федоровна встретила нас у калитки: «В доме корреспонденты телевидения». Я свернул в рощу, побродил, пообдумал, что к чему, только потом вошел в дом. Телевидение уже успело заснять не только Дану, но и ее мать, и без того вконец расстроенную. У нас разговор вышел недолгий, поскольку меня вызывал наш новый руководитель, исполняющий обязанности председателя Комитета госбезопасности Иваненко. Журналисты тоже помчались вслед за мной и успели переговорить с Иваненко раньше меня.
– Вы будете с Медведевым беседовать или вести допрос? Как со свидетелем или как с обвиняемым?
– Конечно, беседовать. Конечно, как со свидетелем.
Но даже и беседы с новым руководством КГБ у меня практически не было.
– Извините, – сказал Иваненко, – у меня вопросов к вам нет. Но вами интересуется прокуратура. Поезжайте прямо сейчас.
Журналисты, фотокорреспонденты, телевидение всем скопом поехали за мной и в прокуратуру, но там их не пустили.
Заместитель прокурора России Лисов встретил меня уважительно, поздоровались за руку. Следователь задавал вопросы: о приезде группы ГКЧП, о разговорах в Форосе, моем отъезде. Лисов записывал ответы. Говорили около получаса, не более.
Спустился вниз – все та же бесцеремонная компания тележурналистов ждала на выходе.
Еще дважды вызывали меня в прокуратуру. Вопросы все те же – «о событиях и фактах 18 августа в Форосе», но более подробные – по часам, по минутам. Следователи держали себя чрезвычайно корректно.
Потом телевидение показало эту передачу. И показали Данину маму, что-то она там бормочет… Старая женщина увидела это все, она так нервничала. В сентябре у нее случился обширный инфаркт миокарда. В январе 1992 года мы ее похоронили…
Исход
После августа 1991-го моя служба оборвалась. Пока оформляли мне пенсию, пока сходил в отпуск (снова зимой), наступил уже март 1992-го. Не знаю, почему затянули с оформлением пенсии, может быть, потому, что «девятка» сразу же после августа выкинула меня из своих штатов и передала в распоряжение общего управления кадров. Там другой коэффициент, другая пенсия – ниже. Вообще для этого управления я человек чужой. Меня вызвали туда и сказали:
– Предоставить вам работу не можем. Если сами что-то найдете, препятствовать не будем.
– Не волнуйтесь, я уйду в отставку, – ответил я.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
