— Простите?
— Ну всем же известно, что в Смотрители назначают мужчин, уже успевших наплодить потомства, ведь больше им жён и детей заводить не положено. Я ещё удивился: вы так молоды, а уже… Или всё дело в сердечной ране?
Смотритель должен быть неженат и бездетен? Какой бред. Хотя… К мифу об оружии, которым мне нельзя пользоваться, это утверждение очень хорошо подходит. Сделаю вид, будто понял, о чём речь, и скажу… правду. Одну из.
— Жена ушла от меня.
— О, понимаю! — Комендант поднёс к губам серебряный бокал. — Чувства без взаимности и всё прочее… Но вы решительный человек. Браво!
Я очень глупый человек, если подписался на службу, тонкостей которой не знаю. Интересно, в записях прежнего Смотрителя имеется что-нибудь насчёт семейной жизни? Наверняка. Нужно будет только найти.
— С вашего позволения, меня же волнует судьба Дерка.
— Дерка? А, того парня… Не извольте беспокоиться, найдётся. Если завтра поутру не вернётся в форт, отправлю патруль на поиски. В горах ведь всякое случается. Может, ещё нога какая подвернулась…
Охота, с которой комендант вдруг согласился помогать, настораживала. Видно, и в самом деле утром всё должно было решиться так или иначе. Я испросил позволения отправиться вместе с патрулём, что тоже не вызвало возражений эрте Элбена. А потом нас с Ньяной проводили в одну из казарменных комнат устраиваться на ночлег.
Защитница легла прямо на неразобранную койку и даже не стала укрываться одеялом. Впрочем, её жировая прослойка наверняка позволяла спать и на голом снегу, а меня слегка познабливало, причём непонятно, от чего больше: от напряжённого привыкания к новым обстоятельствам или от ожидания предстоящего путешествия.
— Как думаешь, найдём Дерка?
— А что думать-то? — зевнула Ньяна. — Наиграется в солдатиков, сам придёт.
— Странно, что патруль не вернулся вовремя.
— А почём вы знаете? Может, они ту же охоту или рыбалку устроили, вот и задержались. Всё веселее, чем на каменные стены весь день пялиться.
Это верно. Сидеть в форте скучнее. Время уж точно тянется медленнее.
— Комендант, конечно, неправ. Нельзя было необученного парня просто так брать и посылать в патрулирование.
— А чему там учиться? По горам Дерк ходить умеет не хуже этих, гарнизонных. Да и в драке не сробеет.
О, слышу что-то новое!
— Он любит подраться?
— Все молодые парни любят. Только ему Соечка запрещала, строго-настрого. Говорила, незачем силой хвастаться, если почтенного повода на то нет.
— И он слушался?
— А как не послушаешься? Невеста же.
Странно. Мне почему-то кажется, что молодецкая удаль всегда берёт верх над разумом. Особенно если пытаться её сдерживать.
— А ты не думаешь…
— Да спите уже! Завтра козлом по горам наскачетесь, так пожалеете, что не отдохнули всласть.
* * *
Выспался я хорошо, несмотря на то что ещё битый час после того, как в тишине прорезался тоненький храп Ньяны, раздумывал о причинах, заставивших деревенского дурачка нарушить невестины наказы. В итоге решил, что девица попросту довела парня придирками, и тот захотел напоследок перед впряганием в семейное ярмо, так сказать, ощутить всю полноту жизни.
Наступившее утро оказалось до одури ясным и солнечным, что, конечно, радовало глаз, но под голыми кронами горного леса приносило больше неудобств, чем удовольствия. Хорошо ещё, накануне не было дождей и земля под ногами была вполне сухой, иначе блики от каждого мокрого камешка свели бы меня с ума за первые полчаса движения патруля. Неспешного движения, надо сказать. А впрочем, куда нам было торопиться? Маршрут известен заранее, время рассчитано, единственным поводом вернуться пораньше могло бы служить намерение отправится на ту же рыбалку, но, видно, эта вольность была беспрепятственно доступна лишь коменданту, и при посторонних солдаты рисковать не желали.
Выходили мы не из главных ворот форта, а из потайных, расположенных ближе к концу крепостного коридора, по которому пришлось топать примерно три четверти мили. Вдалеке виднелось ещё что-то вроде калитки, через которую, судя по всему, ходил ловить рыбу комендант. Смутило меня только одно обстоятельство: калитка была сквозная. То есть ровно напротив неё на второй стене был точно такой же проход. Всё бы ничего, но он, прорезающий внешнюю стену, явно был пробит намного позже, чем построен сам форт, к тому же не был оснащён особым каменным козырьком, который легко обрушить в случае опасности, и потому вопиющим образом нарушал неуязвимость крепости, а значит, совершенно точно не был задуман зодчим. Больше всего походило на то, что калитку использовали для тайного пересечения линии обороны. Я попытался вспомнить, как выглядел макет форта на комендантском столе, но это занятие вскоре пришлось бросить, потому что каменистая тропа под ногами требовала к себе очень большого внимания.
А ещё меня удивила Ньяна, оставившая в комнате тёплый кафтан, зато накинувшая сверху просторное полотнище с широким круглым вырезом для головы, закрывавшее всю фигуру до колен. Мне подобное одеяние казалось малоподходящим для прогулки по лесу, но защитница ухитрялась цепляться за сухие веточки деревьев куда меньше, чем я. Вернее, не цеплялась вовсе, чем вызвала заслуженное уважение солдат патруля, особенно того, что был помоложе и только начинал осваивать науку бесшумного передвижения по лесу. Взгляды, направленные на меня, я предпочёл не ловить, чтобы не возникало желания огрызнуться и заявить что-то вроде «видели бы вы меня ещё год назад…».
Тропа была нахоженная, видно, патрульные очень редко отклонялись от намеченного пути. Что говорило об одном из двух: либо этот маршрут проложен исключительно разумно и проходит по всем ключевым точкам, подлежащим наблюдению, либо жизнь форта протекает не менее чинно и скучно, чем жизнь Блаженного Дола. Для полной уверенности следовало бы ещё взглянуть на донесения коменданта, только мне почему-то казалось, что их тон и содержание один в один повторяют творения усопшего эрте Ловига.
Если внизу, в долине, уже вовсю пахло весной, то здесь царило что-то вроде безвременья. Снег давно сошёл, но травы пока не было и в помине, словно зима давным-давно покинула свой престол, а следующая по очереди правительница природы затерялась где-то в пути. Да, если тут всегда так сменяются времена года, со скуки помереть недолго. Впрочем, не только со скуки.
Полян на протяжении нашего пути встретилось немного, и каждую из них можно было пересечь десятком шагов, но эта оказалась поистине великаншей среди своих сестёр. Настолько большая, что смогла уместить на своей чуть наклонившейся в восточную сторону груди целых четыре мёртвых тела, между которыми можно было пройти, не задевая торчащую колом от засохшей крови одежду.
— Боженка милосердная! — ахнула Ньяна и зачем-то тут же прижала ладошку к губам, как будто слова могли потревожить покой умерших.
