Как только он это сказал, снаружи послышались голоса. Любовь подошла к двери и выглянула наружу.
— Черт! Только вы про них вспомнили, инспектор, и вон они, кажется, идут.
— Ты успокоишься или нет? — спросила мать Ивана, прикрепляя большой, якобы персидский, медальон на драпировку платья, и вытянула лицо, словно ящерица, глядя в зеркало в ванной.
— Я абсолютно спокоен! — рявкнул Иван от двери. — Не торопись, это ведь всего лишь клиенты, гости! Насрать, что у них, без сомнения, есть друзья, которые дома ждут рекомендаций о качестве наших услуг. Насрать и на американца, который страждет услышать об их победах. Пускай ждут себе в аэропорту Ставрополя, на морозе, с тысячами долларов налички в кармане!
— Ты хуже, чем попользованная невеста в первую брачную ночь!
— Да, и на всех праздношатающихся в ставропольском аэропорту неприятных личностей — плевать. Нам ведь неважно, что они могут попытаться что-нибудь сказать нашим клиентам и заманить их в свои такси и избавить их от излишков денег, которые они в противном случае потратили бы на нас, на поиски настоящей любви и счастливой семейной жизни.
Анна выскочила через дверь в ванной и сильно ударила своего сына.
— Нужно было дать тебе девчачье имя, когда ты родился, — прорычала она. — Машина-то за нами уже подошла?
— Ты хочешь сказать, она еще не ушла? — закатил глаза Иван. — Она еще не ушла, или Сергей еще не умер от старости, стоя на морозе с ключами, и машина еще не вмерзла в лед?
— Не создавай геморроя — мы даже не знаем, где эта Людмила находится, твой дебильный брат ведь выкинул ее на улицу!
— И только поэтому надо похерить все дело? Нужно оставить английских миллионеров сидеть на своих чемоданах из крокодильей кожи и ждать обратного рейса? Оксана бегает по городу, у нее инструкции не останавливаться, пока не найдет Людмилу. Думаешь, зеленоглазой девке с гор легко потеряться в Кужниске? Я бы ее с завязанными глазами нашел, просто выискивая обиженных ее речами. И вообще, если по какой-то причине она не найдется, что ж, любовь — капризная штука, уверен, что им понравится какая-нибудь другая из наших жемчужин, да пусть даже и сама Оксана — она, в конце концов, похожа на фотографию, которую мы послали.
— Ха-ха! Частично похожа. Тебя послушать, мы просто на крыльях должны лететь в Ставрополь. Ну и цирк ты тут устроил!
— Нет, ей-богу, тебе бы только языком трепать! Если ты не начнешь шевелиться попроворнее, у нас не будет времени показать им завод!
Мать Ивана остановилась поправить прическу кончиками пальцев.
— А что, это неделя аппликаторов сандвичей или неделя оборонного завода? Американец никого не посылает смотреть на завод.
— Ну а я откуда знаю? А если вдруг послал, им нужно показать, что мы там производим.
Когда Иван с матерью отправились на машине Сергея в Ставрополь, погода резко испортилась. Ехать приходилось по колее, проложенной только проехавшей машиной. Старая «Волга» стонала и громыхала всю дорогу, а с ней и Иван с матерью. К тому времени, когда они доехали до первых расчищенных дорог и увидели поднимающийся над Ставрополем пар, они решили, что вечеринка в «Леприконе» — на самом деле бар принадлежал матери Ивана — в данной ситуации будет самое то. Они проедут мимо завода Освобождения на обратном пути и таким образом выполнят все положенные элементы программы. После этого вечеринка пройдет на ура, в присутствии Оксаны и ее подруг. В конце концов, англичане устанут и, разумеется, отложат поиски счастливой семейной жизни на завтра. Более того, девки, которых Анна подобрала им для компании, покажут гостям, что здесь есть из чего выбрать.
Иван подъехал к аэропорту. Он опоздал и стал яростно высматривать клиентов. Помимо двух дрожащих мужчин в черных костюмах — на одном под копной волос были надеты солнцезащитные очки, а другой был брит почти наголо — он увидел только привычные местные физиономии.
— Только вот эти два священника, — сказал Иван, протирая со своей стороны ветровое стекло, чтобы лучше видеть.
— Да нет, не может быть, — буркнула Анна. — Посмотри на этого, слева, на его глаза. Это ж ненормальный евангелист или как их там называют. А этот второй… Знаешь, твой дядя Игорь, когда лежал в гробу, выглядел куда лучше.
Прошло еще два часа. Людмиле становилось все труднее не обращать внимания на потную женщину, которая ходила туда-сюда, что-то бормотала и громыхала посудой за стойкой. Котлы и ковши гремели, как канонада, в провонявшем жиром воздухе.
Наконец женщина резко выдохнула и уперла мощные руки в бока.
— Ну что, еще кофе закажешь или просто водички для экономии? Или вообще воздухом подышать? Ну так что, подать чашечку ароматного воздуха?
Людмила повернула запавшие глаза в сторону женщины.
— Нет, не закажу. У тебя сегодня с кофе и так выручка нехилая. И я искренне благодарна за возможность посидеть здесь в самый трудный день в моей жизни. Я не навсегда здесь останусь и ничего от тебя не прошу. Но, пожалуйста, пойми, что при нынешнем раскладе вещей эти чашки кофе куплены на деньги, отложенные на мои похороны.
— Тогда не хочешь потратить еще немного? Потому что ты тут сидишь всю ночь, а купила только четыре чашки кофе — это самые дешевые похороны в мире.
Глаза Людмилы потемнели, но она не сбавила оборотов:
— А какой суп тут есть, но чтобы в нем не только вода была?
— Картофельный, — ответила женщина. — Но картофельный суп продлит твое пребывание здесь только на сорок минут. Или на час, если купишь хлеба. Нужно же совесть иметь!
Людмила дернула подбородком в сторону стойки:
— Тогда я возьму суп со сметаной, луком и хлебом или еще кофе и рассчитываю до прихода следующего поезда не услышать в своей адрес ни одного взвизга.
— Взгляни на меня, — указала женщина на свое лицо. — Вчера вечером тебе тут сказали, когда ждать поезда. Не думай, что если ты, как дура, отослала деньги хлебным поездом, ты стала членом клуба и купила себе здесь прописку. Нет! Сторож, может, вернется, а может, и нет, и я не хочу ничего об этом знать. Я тебе вот что говорю: ты не первый человек в мире, кто потерял деньги на хлебном поезде и пришел поплакаться об этом мне на кухню!
— Я не ищу денег, мне нужно доехать до Увилы или до разъезда в Иблильске. Мне нужно найти мужа, он солдат, который изо всех сил охраняет покой в твоем кафе, чтобы ты могла продолжать трепать языком и беззастенчиво оскорблять покупателей. За те деньги, которые я заплатила сторожу, он с радостью возьмет меня на поезд.
— Да скорее ананасы на снегу расти начнут. Так ты ешь суп, а потом выметаешься ждать на улице или сразу пойдешь?
— Неси суп.
— Деньги плати.
Абакумов и Любовь вышли на крыльцо лачуги, всматриваясь в темноту в поисках источника голосов. Казалось, голоса скорее удалялись, чем приближались.
