Глава 24. Дэвид – день двести первый
Остров
Я просыпаюсь и вздрагиваю, увидев рядом с собой пустое место. Лили нет. Я сбрасываю тонкое одеяло, внутри меня плещется страх. Целая минута проходит, прежде чем я успокаиваюсь. Лили здесь, прямо напротив меня, у костра, тычет палочкой в рыбу, которая жарится на камне. Она не видит, что я уже проснулся, и я безнаказанно любуюсь ею.
Ее волосы туго завязаны сзади, но две маленькие прядки – одна на шее и еще одна, у лица, выбились наружу. Так и хочется протянуть руку и заправить ее за ухо. Она, конечно, скоро выпадет снова, и тогда у меня будет повод коснуться ее еще раз. У нее такая узкая талия, так и хочется обхватить ее ладонями, погладить веснушчатую кожу, ощутить округлость ее бедер, изгиб спины… Боже, как я люблю ее!
Последние недели были похожи на сон, неповторимы. С того самого дня в укрытии, когда лил дождь и мы с Лили осознали, во что переросла наша дружба, мы не разлучались.
Я все еще немею от восторга, когда она вдруг потянется ко мне и, взяв меня за руку или легко, точно бабочка крылышками, коснувшись губами моего уха, прошепчет: «Я тебя люблю». Кто бы мог подумать, что этот остров, казавшийся нам почти тюрьмой, когда мы здесь очутились, станет для меня местом, где я не отказался бы провести всю жизнь…
Лили вдруг поворачивается ко мне так, словно услышала мои мысли, и улыбается мне той самой улыбкой, от которой всегда тает мое сердце.
– Ты проснулся!
Перескакивая через разделяющий нас песок, она ныряет рядом со мной под одеяло. Ее ладони в песке; он царапается, когда она кладет руку мне на шею и целует меня – глубоко, вдумчиво. Мы с ней знаем и минуты страсти, однако такие поцелуи дороги мне особенно.
– М-м-м-м, я люблю тебя, – бормочу я ей прямо в рот, когда ее губы замирают.
– Всегда? – спрашивает она, повторяя слова, которые стали у нас теперь каждодневным присловьем.
– Всегда, – отвечаю я раньше, чем Лили успевает отстраниться, чтобы вытереть руки о колени.
– У нас сегодня занятой день. – Она что-то задумала.
– О, вот как? – Я поднимаю брови. Меня умиляет, что она все время придумывает нам какие-то общие дела, как будто мы с ней и впрямь супружеская пара на каникулах.
– Да. Пойдем сегодня на ту сторону острова. Здешние деревья мы уже почти все обобрали, да и рыба в лагуне, похоже, что-то почуяла, а там нам, может быть, повезет больше. – Лили подает мне половинку кокосового ореха, в которой лежат ломтики недозрелого манго и кусочки жареного мяса небольшой рыбки. Я морщу нос. Мелкая рыба всегда как-то странно пахнет.
– Что ж, значит, мы отлично проведем день, – говорю я, уминая пищу. Пустой желудок побеждает даже отвращение перед мерзкой коралловой рыбой.
– Ну да, не деликатес, конечно. – Лили гладит меня по бицепсу, и еда вдруг становится вкуснее. Доедая последний кусок, я чувствую, как ее рука застывает на моем плече, а жизнерадостное обычно лицо затуманивает знакомый «взгляд в океан». Когда у нее такой вид, значит, что-то напомнило ей о доме.
– Лили, все хорошо? – спрашиваю я, кладя руку на ее загорелое бедро.
Улыбка скользит по ее лицу, и она сплетает свои пальцы с моими.
– Да, просто кое-что вспомнилось.
Я поворачиваю ее руку ладонью вверх и начинаю водить пальцем по линиям на ней, жалея, что не умею гадать и не могу предсказать, чем все это кончится.
– Хочешь об этом поговорить? Кто-то однажды сказал мне, что я хорошо слушаю, или что-то в этом роде.
– Ха, я говорила тебе, что ты хороший человек, так что не присваивай себе все комплименты сразу. – У нее плохая привычка – отшучиваться, когда она не хочет о чем-то говорить; но ее выдает лицо. – Хотя ты и вправду хорошо слушаешь, это тебе вряд ли будет интересно.
– Мне интересны все твои мысли. Я серьезно. – Пальцем я постукиваю ее по раскрытой ладони и жду, пока мои слова провернутся у нее в голове. Я уже давно понял, что, пока она сама не решит поделиться тем, о чем думает, ничего у нее не выведать.
– Если наш древесный календарь не врет, то сегодня день рождения Джерри, – шепчет Лили и закрывает ладонь, а мой палец остается внутри.
Странно слышать его имя. Мы не говорим о своих супругах с тех пор, как признались друг другу в любви. Хотя все это время я помню о нем и о том, как я поступаю по отношению к нему, любя его жену.
– Хочешь, отпразднуем? – спрашиваю я, стараясь не мешкать. – Как с мальчиками?
В октябре мы приготовили «пирог» из песка и ракушек и написали на нем имя Дэниела. Есть мы его, конечно, не ели, но песню пропели, а потом Лили задула все его шесть свечек, и по ее лицу текли слезы. Мы уже планируем, как будем отмечать в следующем месяце день рождения Джоша. Но я и вправду не знаю, как буду себя чувствовать, если она решит отметить еще и день рождения Джерри. Придется помогать ей и делать вид, что всё в порядке. Не могу же я начать ее ревновать, это было бы чудовищным лицемерием с моей стороны.
– Нет, конечно, нет. – Она встряхивает головой и прислоняется к моему плечу. – Просто странно думать о том, что они, наверное, сейчас делают. Нас ведь уже почти семь месяцев нет дома. Интересно, не забыли ли они нас еще…
– Может быть, и забыли, – говорю я и сжимаю ей руку чуть сильнее. – Хотя, с другой стороны, мне трудно представить себе человека, который так быстро забыл бы о тебе. – Она игриво стукает меня кулаком в плечо. – А вот насчет себя я не уверен. Хотя нет – Дженис наверняка меня часто вспоминает, да и то потому, что была следующей в очереди на мою должность, и теперь наверняка она разгребает этот кошмар пиарщика, который мы ей оставили. Да и стол мой всегда был не в лучшем состоянии.
Лили смеется. Она уже рассказывала мне, как Дженис злилась из-за того, что не она летит с ними в Андьяту, как завидовала, что последняя неделя поездки снова достанется мне. Интересно, как бы все повернулось, будь она на борту в тот день вместо меня?
– Дэвид, думаю, Бет помнит о тебе, – говорит Лили, но как-то слишком отрывисто. Похоже, она и сама меня слегка ревнует, и это вызывает у меня улыбку.
– У нее не было привычки думать обо мне до того, как это случилось, так что не вижу, с чего бы ей начинать думать обо мне сейчас. Теперь она может работать хоть круглые сутки, а когда надоест, спать при шестидесяти градусах[9] и ходить с подружками развлекаться, проматывая мою страховку. Так что у нее все хорошо. – Я даже не пытаюсь скрыть свою горечь.
И тут же получаю чувствительный удар кулаком в плечо.
– Хватит. Так нечестно.
Искоса глянув на Лили, я вижу, что уголки ее рта поникли.
– Лили, ты не можешь судить, ты ведь ее не знаешь. – Мне больно чувствовать к Лили что-то, кроме любви, но сейчас от ее критики во мне закипает что-то черное.
