Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Но помогать друг другу помогали. Все же одна кровь…
Этим они сильны, не откажешь.
По злой иронии судьбы «благодетель» Алика, Исмаил Давлетов, оставался до августа.
Исмаил, который приехал в Гардез в августе 84-го, всего два раза подержав в руках автомат. Но отходивший потом без единой передышки на госпиталь все боевые.
Исмаил, который в начале службы толком не говорил и не понимал по-русски, но стал к концу службы заместителем командира взвода.
И вот теперь Исмаил, тоже считавшийся одним из стопроцентно заслуженных кандидатов на первую отправку, остается служить до августа.
И все только потому, что приехал из «солдатской» Иолотани…
Исмаил, которого некоторые побаиваются, но все уважают.
Ну не блядство?!!
И вот это называется «судьба»?!
Хотя, что там говорить…
Это же для нашего ротного, лазившего с нами по горам и даже для замполита, выпившего у нас столько крови, но все равно нашего, мы Толи и Лени, Исмаилы и Фариды, Сани и Олежки, Сереги и Юрки.
Достойные и недостойные, заслужившие и нет…
А для тех, кто галочками и крестиками, указами и циркулярами решают наши судьбы, нас нет.
Нет наших судеб, наших надежд, наших планов, наших жизней.
Есть только циферки в отчетах и приказах.
Есть «оперативная обстановка».
Впрочем, не совсем так. Наши жизни есть. Иногда есть…
Когда год спустя, в апреле 87-го, при десантировании под Джелалабадом погибнет от прямого попадания в голову Илья Редьков из нашей роты, которому уже вышел срок увольняться, вот тогда его жизнь вдруг станет значимой.
Точнее, его смерть…
Значимой лишь потому, что где-то наверху вдруг кого-то поразит факт, что парня убивают, когда он уже мог и должен быть дома.
И вот тогда они зашевелятся, тогда полетят приказы-депеши: «Не допускать!.. Исключить!…Не привлекать!..»
И всех весенников моментально уволят в апреле.
А ведь никак было невозможно.
«Оперативная обстановка…»
Впрочем, ладно, что я распричитался-то?
Во-первых, мы солдаты и давали присягу. Надо значит надо.
А во-вторых, ничего этого я еще не знаю в апреле 1986-го, лежа на своей позиции в горах под Хостом. И рассуждаю не так «глобально».
Мне просто хреново оттого, что до дома еще, оказывается, так долго ждать.
Оттого, что уже не раз и не два рвались на позициях роты невесть откуда со свистом прилетевшие эрэсы.
Оттого, что где-то там, впереди, выше в горах, чертова Джавара, которую наши собираются взять, а духи не собираются отдавать…
И еще оттого, что я выполнил все, что заповедал себе в ноябре 84-го, на кабульской взлетке.
Вцепился в эти горы, в свой автомат, верил в своих товарищей и шел вперед. Жил здесь и сейчас, не думая про «завтра».
А оно не наступило…
И вот я снова в горах, на операции.
Гляжу в безразличное к моим переживаниям звездное афганское небо.
Одна из бесчисленных звезд начинает вдруг мигать и становится больше.
Самолет…
Высоко над нами, над нашей горкой, над Хостом, над Афганистаном, над этой войной, летит куда-то на север кусочек мирной жизни…
Ровно гудят двигатели, в салоне уютный полумрак.
Кто-то дремлет, укрывшись шерстяным пледом.
Один из пассажиров не спит, тщетно вглядываясь в непроглядную тьму иллюминатора.
К нему подходит приятная стюардесса с бокалом виски на подносе.
(Никогда не пробовал виски, но почему-то был уверен – это именно виски.)
– Что-то еще, сэр?
– Скажите, где мы сейчас пролетаем?
– Афганистан, сэр. Ничего интересного, сэр, сплошные горы. Даже днем смотреть особо не на что…
– Спасибо.
Задумавшись, сэр слегка взбалтывает содержимое бокала:
– Хм. Афганистан… Афганистан. Там ведь какая-то война уже несколько лет. И что там забыли эти русские. Зачем им эти горы? М-да… Интересно…
…Виски медленно стекает по стенкам бокала, оставляя тягучие следы…
– …интересно – для самолета у них вполне неплохое виски.
Сделав несколько глотков, он откидывается на кресле, подоткнув плед.
Лететь еще несколько часов, нужно поспать.
Афганистан, на секунду войдя в его жизнь, снова остается далеко внизу.
Мощный «Боинг» уносит его все дальше на север…
В каких-то десяти километрах от него лежу я и смотрю на безразлично подмигивающие огни самолета. Скоро он скроется из виду навсегда.
Сколько раз рисовалась в моем воображении эта сцена, когда в черном небе над горами начинали вдруг мигать огни кажущегося нереальным самолета.
Клип, нарезанный сознанием из кадров всех виденных западных фильмов.
Но сегодня я не дам этому самолету улететь.
Я сяду в салон, укрывшись пледом.
Я продолжу путь дальше, на север.
Через несколько часов мы долетим до Москвы.
Приземлимся, я выйду из аэропорта, сяду на автобус…
Стоп, почему на автобус?
Старшина же сказал Лене с Толяном, что в Ташкенте мы получим рублевую зарплату за все время в Афгане. Это ж рублей 300!
Приземлимся, я выйду из аэропорта, сяду в такси и поеду в город. Будет утро.
Да, ранее солнечное весеннее утро.
Машина будет весело шуршать шинами по только что политому асфальту.
Я высуну руку в окно и буду ловить ладонью упругий прохладный ветерок.
Мы поедем по Ленинградке, потом по улице Горького, свернем на Садовое и, проехав высотку на Восстания, свернем в наш двор…
Я не стал звонить из аэропорта – пусть будет сюрприз…
Звоню в дверь – сколько же лет нашему звонку? 30? 40?
Когда вернулся с войны дед, он тоже жал эту кнопку…
За дверью торопливые шаги. Она знала, знала и ждала…
Дверь открывается:
– Здравствуй, мама! Я вернулся…
Но это стюардесса из самолета. Она трясет меня за плечо.
– Шейнин, Шейнин, просыпайся! Тема, проснись!
Черт, значит, еще не долетели.
Ну когда же уже, когда?
ГОСПОДИ, КАК ЖЕ Я ХОЧУ ДОМОЙ!
Так, а откуда это она знает, как меня зовут?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
