Люби Люцифера и почитай его. Признавай Богом только его. Поноси Иисуса кощунственными словами. Презирай и ненавидь своих родителей. Убивай, грабь и всегда ругайся матом. Развратничай и совращай малолетних. Воруй и обманывай. Давай деньги в долг и обирай должников до нитки. Нарушай клятвы и данное слово. Возжелай чужую жену, разврати ее и завладей имуществом.
Каждый из вновь обращенных подходил к столу, на котором лежал свиток договора, укалывал большой палец правой руки лежащим тут же ножом и делал отпечаток пальца на свитке.
Наконец, когда снова заиграла фривольная музыка, дьявол хлопнул в ладоши и неофиты выстроились в круг – лицами наружу, спиной внутрь – на площадке перед троном. Веселая часть шабаша началась с танца обращенных. Хоровод двигался против часовой стрелки все быстрее и быстрее, поскольку темп музыки увеличивался. Наконец, цепочка танцующих разорвалась. Они в изнеможении попадали на пол и прямо перед троном владыки тьмы принялись спариваться, оглашая пространство сладостными ахами и охами.
Остальные гости заволновались. Видимо, каждому из них не терпелось поддержать новеньких, но в этот момент Люцифер встал с трона и поднял вверх правую руку. Музыка оборвалась. Прекратить сексуальные утехи пришлось и новеньким.
Сатана направился к жертвеннику, где прикованная к поверхности лежала его невеста, задрал камизу, вновь обнажая свое тело, обросшее клоками шерсти, и принялся пристраиваться к распятой, как вдруг что-то произошло. Одна рука девушки оказалась свободной, и она что есть силы кинула чем-то в Люцифера, прямо в его обнаженную плоть. Владыка тьмы заверещал на всю пещеру поросячьим визгом. Человеческое лицо его превратилось в волосатое кабанье рыло, он отпрыгнул от жертвенника, закружив на месте. Потом, испустив еще один оглушительный визг, бросился удирать куда-то по подземному коридору.
Глава 13
Ученица Федора Кузьмича девица Александра превратилась с годами в статную девицу. Она не оставляла своим вниманием старца и часто наведывалась к нему, соревнуясь с Иваном Григорьевичем в ухаживании за отшельником.
Что ни говори, а женское умение вести хозяйство всегда брало верх. Латышев сдался, но всегда приветливо встречал гостью. Та сначала бралась за уборку кельи, будто бы и не уезжала, потом они с Федором Кузьмичом садились пить чай. К трапезе старец всегда надевал свой старый длиннополый халат синего цвета. Видимо, этот цвет был у него любимым.
В этот раз Федор Кузьмич сидел за столом в красном углу и ждал ученицу, которая замешкалась где-то во дворе.
Александра вбежала в избу с известием:
– Батюшка! Трапезничать придется немного погодя. От Краснореченского сюда подымается какой-то мужик.
– Пешком? – осведомился старец.
– Пешком. А как же еще? – удивилась девушка. – Он скоро будет здесь. Хоть и в горку, а идет – за ним не угонишься.
– Ну что ж, – гостям всегда рады, – кивнул старец. – А чай наливай-ко давай! Гость нам не помеха. Ежели добрый человек, то с нами почаевничать не откажется.
Александра принялась хозяйничать вокруг стола. И, когда уже разливала чай по фаянсовым чашкам, – подарок Ивана Латышева – в дверь громко постучали. Девица отправилась встречать гостя.
Немного погодя она ввела в избу крепкого мужика в полукафтане из тонкого сукна и добротных яловых сапогах. Мужик вошел в келью, склонив голову, чтобы не стукнуться о дверной косяк. Вошедши, перекрестился на иконы в красном углу и поклонился хозяину:
– Доброго здоровьица, Федор Кузьмич! Пришел я челом бить, так что не серчай, ежели что не так.
– Ну, будет, будет! – одернул гостя Федор Кузьмич. – Мне челом бить не надобно, я те не царь. А вот садись-ко, мил человек, попей с нами чаю на семи травах. За трапезой-то все и расскажешь, какая печаль тебя мучит.
Александра ловко пододвинула к столу табуретку и налила гостю чая. Тот снова перекрестился, сел за стол и покосился на большое блюдо с сотовым медом, стоящее в центре стола.
– Вот и ладно, – кивнул старец. – Испей чаю-то. Александра! – позвал он девушку, решившую не мешать разговору мужчин и вышедшую в сени. – Александра! Ты что это, голубушка, забыла гостю ложку подать. Ему небось медку тоже вкусить хочется. Да и сама с нами садись за стол. Ведь она же нам не помешает? – вопрос был задан пришедшему мужику исключительно для того, чтобы посмотреть – кто пожаловал в гости и с чем.
– Конечно же я не против, – степенно кивнул гость. – С красивой девицей не грех и чаю попить. Она не помешает нашему разговору. А дело у меня, Федор Кузьмич, вот какое. Не знаю, помнишь ли меня, но я еще в Зерцалах к тебе в гости заглядывал. Семеном Феофановичем меня величают.
Федор Кузьмич нахмурил высокий лысый лоб и произнес:
– Да, да, припоминаю, ты купец Хромов. Мне пришлось твоего первенца от болезни избавлять. Так что ли? Здоров ли сын твой?
– Здоров, батюшка, здоров. Господь милует! Но у меня еще двое подрастают. Так вот. Поскольку ты, Федор Кузьмич, грамоте обучен, то не согласишься ли за моими детками присмотреть? Я тебе в моем доме на Монастырской улице флигель подарю. К тому же возле Томска есть у меня заимка. Она тоже твоя будет, только не отказывайся.
Предложение было воистину неожиданным. Даже Александра от удивления ахнула. Семену Феофановичу надо отдать должное: он не стал ходить вокруг да около, а выложил все, как есть.
Федор Кузьмич молчал. Потом вдруг в упор посмотрел на свою ученицу и спросил:
– Что скажешь, Александра?
– А что я? – отмахнулась девушка. – Женщине не к лицу давать советы мужчине, только…
