– Почему не может?
– Дура она сентиментальная, вот почему…
***
Через две недели воду в бассейне слили и распечатали зал. Я не понимала, кто я и где нахожусь. Эти странные существа пугали меня своим видом, но я держалась. Двигаться и дышать было больно, мое тело не поддерживала больше теплая вода. Тишину заменила их беготня и забота.
Постепенно память возвращалась ко мне. Я заново училась всему, потому как знания находились теперь где-то глубоко внутри.
Так было легче, так я хотя бы не помнила про исход и всю ту грязь, что наполняла меня в тот миг. Я была всем и ничем, одновременно. Если бы это оставлять себе, можно спокойно сойти с ума окончательно.
Я открыла глаза и посмотрела на людей.
Первое, что я спросила осознанно:
– Много?
Стефан покачал головой, совсем как человек, забыв про жесты.
– На Шим’Таа двадцать гемм, в основном старейшины.
– Они ушли по своей воле, я лишь исполнила её. Им было не больно…
– Среди людей потери…
Я поморщилась и выслушала цифру. По сравнению с прошлым это была на удивление небольшая цифра. Я посмотрела на довольного Цахеса и махнула рукой:
– Плодитесь и размножайтесь… Надеюсь, ты будешь править с умом и без истерик?
Император покачал головой:
– Вряд ли.
– Горбатого могила исправит.
– Сама такая.
Вот и вся его благодарность… Наплачусь ещё я от твоих выходок, дорогой. Ещё не раз мне придется противостоять твоим гениальным планам.
Я махнула рукой в сторону Юлиана и спросила у него на их «гениальном языке», чтобы никто не понял:
– Может, по-тихому уберем папу? Ты вроде мальчик хороший…
Юноша грудью заслонил отца, выдавая все свои чувства:
– Нет, даже не думайте! – и совсем по-детски добавил. – Папа просто шутит.
Я засмеялась, пугая присутствующих. Потом на древнем языке, который никто не помнил, кроме нас с императором, пропела Цахесу:
– Шутник… А Юлиан так похож на него, твоего первого сына… Ты клонировал его всё-таки?
Цахес болезненно рыкнул на меня, зло прищурив глаза. Потом всё же ответил.
– Да, это он. Я восстановил его память и чуть-чуть подправил…
Горько усмехаюсь:
– Конечно, знал бы мальчик, какая ты сволочь…
– Ага, последняя. – Согласился со мной император. – Замуж по расчету всё-таки не пойдёшь?
– Это попахивает инцестом, дорогой. – Я села, свесив ножки с постели, прижимаясь к недоумевающему Стефану. Гемма спросил что-то про странную любовь Императора на гарами, зло поглядывая на людей.
– Ничего такого, Стефан. Мы всего лишь шутим… – и уже на Цахеса. – А за дуру сентиментальную получишь ещё! Слышала все, не делай вид!
***
Уже уезжая на Шим’Таа, я последний раз подошла к окну своей комнаты. На меня смотрел лес, хотя там, за его пределами сияла огнями постурбанистическая цивилизация. Ходили вычурные люди, разукрашенные татуировками и инплантами. Ездили диковинные для меня машины, названия которых и устройство я совершенно не знала. Росли синтетические продукты, а земля стонала, наполненная отходами.
Но мир был так мал, теперь он умещался на моей ладошке. Множество городов и селений заброшено, изредка туда устраивают набеги. Всё постепенно зарастает и плавится, рушатся мосты и здания, обветшалые и проржавевшие насквозь.
Этот мир всё ещё уродлив, но теперь не настолько. Что– то меняется, возвращается к истокам, к Земле Изначальной.
Люди научились смотреть под ноги, ценить каждый миг.
Заботиться…
Или мне всё это кажется? Может, я слишком идеализирую их?
Я отошла от окна, наполненная свежим воздухом. В последний раз взглянула на свое отражение.
– Кукушка – кукушка, сколько мне жить осталось?
– Не мучай птичку, – испугал меня Цахес, появившись в проеме. – Ты уезжаешь?
– Да.
– Мммм, может, останешься?
Я покачала головой:
– Не думаю, что вам это необходимо, Император.
Он присел на кресло, с весьма загадочным видом улыбнулся. В золотых глазах его больше не было того безумия, что наблюдала я в Руит'та'Сарэй. Теперь на меня смотрела полноценная личность.
– Сколько времени ты будешь меня еще нервировать? Я тебе построил шикарный мавзолей…
– Ты это про убогую пристройку к своей гробнице? – съязвила я в ответ, – Спасибо, как-нибудь сама… А если честно, не знаю. Я бы и рада, только мир меня не принимает в свои объятия. Рано ещё.
– Ты же не первая в своем роде? Были до тебя такие же Святейшие?
Я загадочно улыбнулась, не давая ответ. Потом подошла к нему и приобняла:
– Заботься о Природе… Это самое главное. И тогда я буду оставаться самым страшным сном для этого мира.
– Я принес тебе подарок. – Цахес протянул мне сверток. Когда я развернула бархатную черную ткань, на пол полетели разноцветные карты. Каждая была знакома мне до мельчайшей чёрточки.
– Откуда они? Я думала, что давно…
– Их хранила твоя семья, каждую по отдельности в вакуумном пакете. Потом, после смерти твоих родных, ячейка в банке перешла в наш архив. Так я узнал о тебе Прошлой…
Я молча собрала с пола карты, целуя каждую, как давних знакомых. Их отреставрировали и залили в гибкий пластик для сохранности. Теперь вся колода была как новая.
– Они называются Авалон. – С грустью сказала я пустоте. – Раньше я часто ездила к подругами, и мы гадали… Это Таро Авалона.
– А не в честь ли…
– Да, – перебила я его. – Именно о нём записи в моем телефоне, именно так я делала напоминания себе самой, чтобы не забыть. Эвалон – это уже мир моих детей.
– А себе ты нагадала такую судьбу?
Я присела рядом с Императором и разложила колоду:
– Я не гадала самой себе никогда… Вытяни пять карт, Цахес. И я расскажу тебе, что готовит мир.
Ночь надвигалась на Императорский Дом, а в маленькой, слабо освещенной комнате сидели двое. Они что-то рассказывали друг другу и пытались всё время уколоть словами.
Они были не похожи на людей и в то же время были ими от и до…
Как они стали такими, и почему… Всё на свете имеет начало.
Но это – уже другая история…
