— О чем?
— О том, что ты можешь… можешь захотеть других детей, кроме Аарона, я имею в виду. Своих детей, по крайней мере, одного. С моей стороны будет нечестно… ну, уклоняться…
Он положил ей на губы палец, призывая к молчанию. Она не могла дольше избегать его пронзительного зеленого взгляда, прожигающего ее до глубины души.
— Я действительно хотел бы иметь хотя бы одного собственного ребенка и был бы признателен тебе за готовность в этом поспособствовать. Но является ли это единственной причиной, по которой ты захотела заняться со мной любовью?
— Нет, — прошептала она, отрицательно качая головой. — Просто не знала, что еще сказать.
— Так почему же ты захотела заняться со мной любовью, пьяным и глупым, коим я тебе неизбежно должен был показаться?
Кайла прижалась щекой к его ладони и прикрыла глаза. По ее лицу скатились две слезинки. Снова открыв глаза, она улыбнулась мужу:
— Ты вовсе не был пьяным и глупым.
— Не обманывай меня.
Засмеявшись, она подалась вперед и ласково коснулась его волос.
— Ты был таким же, как в день, когда мы только познакомились.
— Это каким же?
— Добрым, великодушным, веселым.
— Пожалуйста, не продолжай. А то у меня резко повысится самомнение. И вообще, ты сейчас описываешь меня или Санта-Клауса? — На лице его застыло вкрадчивое выражение, как у маленького мальчика, просящего еще одну конфетку. — Разве мне не присущи какие-нибудь черты, характерные для романтического героя?
Смех Кайлы показался ему таким же искрящимся, как вода в ручье.
— Хочешь, чтобы я польстила твоему самолюбию?
— Начнем с этого, — подчеркнуто медлительным голосом произнес Тревор.
Она послала ему робкий взгляд, но продолжила играть в его игру.
— Ладно. Что ты хочешь услышать? Что ты элегантный и красивый, как дьявол? Что моя лучшая подруга считает тебя лакомым кусочком и жеребцом к тому же, но одновременно отличным парнем и большой редкостью?
— Твоя лучшая подруга? А она-то как проникла в наш разговор? Я хочу знать, что ты думаешь.
— Все вышесказанное, — призналась Кайла дрожащим голосом.
— И тебе нечего добавить? — спросил он, зарываясь носом ей в волосы.
— Должна ли я упомянуть о том, что при одном виде твоего тела у меня кровь вскипает в жилах?
— Приятно слышать.
Кайла запрокинула голову, почувствовав губы мужа у себя на шее.
— Ты невероятно привлекательный и сексуальный и… — Она прикусила нижнюю губу.
— И? — спросил он, поворачивая ее голову к себе, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
— И, — медленно произнесла Кайла, — я очень рада, что вышла за тебя замуж.
Он воззвал к какому-то божеству, из чувства облегчения или вины, Кайла понять не сумела. Тревор легонько надавил ей на плечи, побуждая ее лечь на полотенце, и сам опустился рядом, частично накрыв ее тело своим.
— Я люблю тебя, Кайла Рул.
Она обвила мужа руками, и их обнаженные ноги переплелись. Их губы и языки принялись исполнять тот же священный танец, что их тела несколько часов назад.
— Так у тебя сегодня выходной? — уточнил Тревор некоторое время спустя.
— Да.
— Тогда и у меня тоже. Давай разбудим Аарона, накормим его и отвезем его в ясли.
— Но зачем?
На лице его появилась плутоватая улыбка, заставившая сердце Кайлы забиться быстрее.
— Потому что я хочу весь день провести в постели со своей женой.
— …Да, да…
— Вот так?
— Да!
— Боюсь, когда я вхожу так глубоко, я могу сделать тебе больно.
— Нет… Это… о, Тревор… да…
— Любимая… Кайла… Я не могу… Как долго я еще, по-твоему, смогу продержаться?
— Еще немного. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно.
— Я тоже, но…
— Сейчас, сейчас, сейчас…
— Ты такая красивая.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя красивой. И порочной.
— Порочной?
— Меня никогда прежде не сажали перед зеркалом, чтобы восхищаться мной. Думаешь, это упущение?
— Возможно. В зеркале я могу видеть тебя всю сразу. Подними руки.
— Как? Вот так?
— Да. Отлично. Ты кормила Аарона грудью?
— Некоторое время. А почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно. У тебя прекрасная грудь. Я сказал что-то не то?
— Нет, просто…
— Что?
— Некоторые твои замечания смущают меня.
— Не стоит смущаться. Я люблю тебя. Тебе неприятно, когда я дотрагиваюсь до тебя вот так?
— Неприятно? Вот уж нет! Я… ах…
— Боже, да ты только посмотри на себя! Я едва коснулся тебя, а ты…
— Ты точно знаешь, как именно нужно касаться меня… как…
— У тебя вкус молока.
— Используй усы…
— Сладкого, сладкого молока.
— А твой язык…
— У тебя вкус Кайлы.
— И перестань называть это уродством.
— Ну да, у каждого мужчины на левой стороне тела должна быть вырезана целая беговая дорожка.
— Шрамы беспокоят тебя временами?
— Нет.
— Никогда?
— Иногда.
— Почему вот этот тянется от позвоночника до груди?
— В данный момент я рад, что он у меня есть.
— Рад?
— Да. Мне нравится, как ты касаешься этого шрама губами.
— Я целовала бы твой торс в любом случае, со шрамом или без него.
— Правда, любовь моя?
— Да. Я хотела это сделать уже долгое время.
— Но это не торс, а пупок.
— Ну, они недалеко друг от друга.
— Говоря о расстоянии… о-о-о, милая…
— Ты сменил тему! Так почему врачам пришлось собирать тебя по кусочкам?
— У меня было внутреннее кровотечение.
— Боже мой!
— Все в порядке. Продолжай делать то, что ты делаешь, и я даже не вспомню о том случае.
— Вот так?
— О, любимая, как хорошо. Кайла… Кайла… милая, о… Ты впервые касаешься меня там.
— Впервые, когда я увидела тебя…
— Продолжай.
— Встающим из горячей ванны…
