– Раевская! – Деркач решил вмешаться, – Вы не тост за покойника поднимаете и не некролог пишете. Давайте ближе к делу.
– Да, конечно, – Рая рассеянно посмотрела куда-то поверх головы следователя, – Просто мне не хотелось бы, чтобы кто-то из присутствующих изменил свое мнение о моем покойном друге после моего рассказа. Все мы были молоды, господа. Именно то, что происходило с нами в юности, наиболее яркими ощущениями выгравировалось в сознании, именно это формирует в конечном итоге личность. С Герой в юности произошла весьма неприятная история. Он был влюблен, что само по себе не очень плохо… Но это была ненормальная, болезненная, щенячья влюбленность. Юный романтик, внешне мальчишка из ялтинских подворотен, внутри чуткий и ранимый, он посмел полюбить настоящую, как ему тогда казалось «даму». Она – женщина много старше его, к тому же замужем за достаточно обеспеченным и серьезным человеком. Я никогда не видела ее сама, но наслышана о странностях этой женщины, и от Геры и от различных общих знакомых. Окружающие посмеивались, прослышав, что Гера засыпал оборванными у подножия Ай-Петри цветами вход в ее подъезд, что ночи напролет он сидит под ее окнами в надежде хоть на миг увидеть любимый силуэт. Лишь самые близкие друзья, в тот момент я к ним бесспорно относилась, знали, что эта влюбленность вовсе не является мальчишеской блажью и попыткой самоутвердиться. Мы знали, что «дама» отвечала одно время взаимностью нашему другу. Она очень быстро наигралась им и выпроводила вон из своей жизни. На Геру тогда больно было смотреть. Он верил, что эта женщина – на мой взгляд, обычная красивая эгоистка – по-настоящему любит его. Он оправдывал ее, как мог, я ругалась с ним до пены у рта. «Гера», – в юности я отличалась прямотой высказываний, – «Я перестану тебя уважать, если ты так легко будешь поддаваться этому наваждению. Тобой поигрались и выбросили, а ты унижаешься, молишь о встрече, дежуришь ночами под окнами». «Райка, ты не знаешь ее!» – простодушно отвечал наш бедный влюбленный, – «Она удивительная… Она… Она любит меня, я же видел ее счастливые глаза, когда мы были вместе. Просто из-за своего замужнего положения она решила прервать нашу связь. Ей кажется, что она портит мне жизнь…Вот увидишь, если я докажу, что не могу без нее, она уйдет от мужа, она придет ко мне…» Каким же ударом для витающего в облаках мальчика было узнать, что эта дама завела себе нового любовника: видимо, понимая, что возраст уходит, женщина гналась за яркими ощущениями. Гера все понял, осознал, что его вовсе не любили, осознал, что для «дамы» все это было обычным приключением. Что ж, всякие болезни рано или поздно заканчиваются или смертью или выздоровлением, как известно. Гера тогда остался жить. Понятное дело, растерял весь свой романтизм и веру во что-то большое и светлое. Превратившись в циника, он нравился мне больше. Кстати, никаких серьезных и долгоиграющих отношений с женщинами у него с тех пор не было. Да и не могло быть – то, во что не веришь, с тобой произойти не может. Закон, между прочим, эзотерический.
– Раевская! – Деркач, как огня, боялся обычных для Раи рассуждений об устройстве мира. От них у следователя почему-то начинала болеть голова и легонько постанывать сердце.
– Нет, нет, я не отвлекаюсь, – Рая улыбнулась следователю какой-то излишне опекающей улыбкой, – Вобщем, прошло довольно много времени, может быть лет пять, пока «мадам» объявилась вновь в Гериной жизни. Это была уже совершенно другая женщина. Муж бросил ее с ребенком, оказавшись больше не в силах терпеть ее постоянные загулы. «Мадам» начала пить, ребенку не уделяла ни малейшего внимания, полностью спихнув воспитание мальчика на свою полоумную мать. Количество ее ухажеров все уменьшалось, их социальный статус оказывался все меньше. Тогда «мадам» вспомнила о Гере. В тот момент уже существовала «For you», Гера крепко стоял на ногах. Подумать только, спустя шесть лет, «мадам» оповестила Геннадия, что тот является отцом ее сына, и что пора бы взять на себя заботу о ребенке. Возможно, кому-то все дальнейшее покажется страшным, но не мне. Я слишком хорошо знаю, сколько боли причинила эта женщина Геннадию в свое время. Поэтому, узнав о том, что Гера выпроводил ее, даже не пожелав взглянуть на ребенка, и запретил ей впредь приходить к нему, я ничуть не удивилась. Он, попросту говоря, не поверил, что может быть отцом ее сына. Эта женщина вполне могла выдумать эту историю, дабы подкрепить свое материальное благополучие. Спустя еще года четыре Гера зашел к нам с Олегом в гости в абсолютно подавленном состоянии. Он случайно столкнулся на улице с «мадам», та была с сыном. Сама она выглядела, как совершенно опустившаяся женщина, сказался и алкоголь и бытовые трудности – она ведь никогда не умела работать. А сын… Гера говорил, что увидел пацаненка и сразу понял, – это его сын. Глаза, волосы, манера говорить… Гера чувствовал себя тогда дико виноватым. Конечно же, он бросился помогать растить ребенка, забирал мальчика к себе, нанимал ему частных преподавателей. Отношения между отцом и сыном не складывались. В мальчике отчетливо чувствовалось мамочкино воспитание. Ему нравилось принимать подарки, но что-либо делать или отдавать взамен он не собирался. Гера понимал, что является для сына и его матери всего лишь дойной коровой, с которой нужно скачать побольше денег. Ввиду, мягко говоря, нехорошей репутации «мадам», Геннадий старался не афишировать свои отношения с ними. Потом сыночек подрос и стал водиться с нехорошими компаниями. Гера пытался вытаскивать его из неприятностей, по возможности наставлять на путь истинный… Все тщетно, парень уже пристрастился к наркотикам. Гера решил повлиять на сына материальными ограничениями. Парень смертельно обиделся, заявил, что в таком случае пойдет воровать, и перестал заходить к отцу. Гера честно выдержал театрально – педагогическую паузу, считая, что парень посидит немного на «сухом пайке» и придет просить прощения и денег. Мальчишка не появлялся и Гера пошел к ним в гости сам. Надо заметить, что Гера купил матери своего сына отличную квартиру, обставил ее мебелью, в общем, Геннадий имел право прийти в этот дом. Уж не знаю, что именно ему наговорили там в тот вечер, но Гера появился после этого вечера в состоянии тихого бешенства. «Рая, ты – единственный на данный период времени близкий мне человек. Не считая, конечно, Олежки, которого я в эту историю впутывать не хочу. Так вот, я клянусь тебе, слышишь, клянусь, что больше не собираюсь гоняться по подворотням за этим мальчишкой. До тех пор, пока он не сменит образ жизни, и не начнет заниматься чем-то подобающим. Подумать только, мой сын торгует наркотиками! Не сын он мне больше!!!» – с тех пор Геннадий больше не упоминал при мне о своем сыне.
– Рая, когда примерно произошел этот разговор? – Владислава пыталась скрыть свое волнение, – Когда Журавель рассказал о том, что его сын занимается наркотиками?
– Года три назад, может больше… – Рая смутилась, – Я рассказала тебе что-то важное, девочка? – Рая пристально вглядывалась во Владиславу.
– Госпожа Раевская, – вмешался Деркач, – А как зовут сына Журавля, где его можно найти? Почему он не появился хотя бы на похоронах… Ведь он, по сути, является прямым наследником покойника. Нехорошо, что вы умалчивали о столь важном факте…
– Я не знаю, как зовут мальчика. Гера не любил говорить на эту тему. О сыне Журавля я знаю только то, что уже рассказала вам. Гера говорил о нем всего несколько раз, когда ему срочно надо было высказаться. Парня он называл просто Сын. Если я начинала что-то спрашивать, Гера замыкался в себе… Поэтому вся информация почерпнута мною только из монологов Геры. Он не упоминал ни имен, ни адреса. Мне кажется, что мать с сыном просто уехали из Ялты, иначе, уж поверьте мне, они бы обязательно явились за своей долей наследства.
