— Мне нужна! — твердо заявил Тревис.
— И мне, — подтвердила я.
Я развернула сверток с инструментами, подготовила шовный материал и ждала дальнейших указаний.
Доктор Прицкер внимательно поглядел на нас. Потом вздохнул.
— Ладно, будь по-вашему.
Он зондировал, чистил, зашивал, удалял мелкие кусочки кости, пока наконец не объявил:
— Дело сделано. Вам повезло, подколенная артерия не повреждена. Возможно, ногу удалось спасти, но с уверенностью сказать пока не могу. Понятно вам?
— Да, сэр! — отозвался Тревис.
Когда появились папа с Гарри, доктор Прицкер как раз зашивал связки.
— Это вы, Альфред! Уже почти всё. Сейчас заканчиваю. Входите осторожнее, пол в крови.
Тревис застонал.
— И заберите своего паренька, а то он малость бледноват.
Папа хмыкнул, они с Гарри подхватили Тревиса под руки и вывели на воздух.
Слышно было, как тяжело дышит Тревис. Папа дал ему перевести дух.
— Объясни, пожалуйста, друг мой, что тут происходит. Мы ждем. И чтобы все начистоту.
Тревис начал рассказывать историю Грязнули. Сперва он запинался, потом слова полились сплошным потоком. Грязнуля — помесь терьера с койотом, собаки его не принимают, койоты чуть не убили, мистер Холлоуэй хотел его утопить, а мистер Гейтс — застрелить, и вот теперь еще и Виола. Тревис — единственный друг Грязнули на всем белом свете и в обиду его не даст.
— Наполовину койот? — удивился папа. — Нет, такого нам не нужно. Это небезопасно. Сынок, мы же собирались взять щеночка Присциллы и воспитать из него охотничью собаку. Им по семь недель, самое время забирать от мамки. Выбери себе любого по вкусу, это будет твоя собственная собака. Можешь взять самого лучшего в помете.
Тревис повысил голос, он почти кричал:
— Мне не нужен щенок! У меня есть собака! Ее зовут Грязнуля, и больше мне никто не нужен!
Он приводил все новые и новые доводы. Жаль, я не могла помочь — надо было подавать доктору бинты. Бедняга Грязнуля лежал в луже крови и не был похож ни на собаку, ни на койота, ни на койпеса — просто груда окровавленного мяса. Но он дышал.
Мы наложили повязку, и тут я вспомнила про старые раны.
— Доктор Прицкер, тут у него свищ, может, посмотрите? Пока он под наркозом? Я заплачу.
— Кэлпурния Вирджиния Тейт, с тебя я денег не возьму.
Я подала ему зонд, он начал исследовать рану и через минуту торжествующе извлек на свет сплющенный кусочек металла размером с половинку моего ногтя. Потом другой. И еще один.
— Глянь-ка на это. В него и раньше стреляли, да не один раз. Живучий, бандит! Да и везучий! Не назвать ли его Счастливчик?
— Нет, — твердо ответила я, — у него есть имя, его зовут Грязнуля.
Папа не сразу смирился с ситуацией. Тревису разрешили оставить пса, но строго-настрого запретили брать его домой. Он по-прежнему жил возле запруды. Тревис мыл его, причесывал, учил приносить палку и подавать лапу.
Когда раны зажили, мы с братом по очереди гуляли с Грязнулей, с каждым днем все увеличивая расстояние. Мускулы на здоровой ноге, в порядке компенсации, стали крепче, и пес выработал смешную походку: теперь он двигался рывками, но вполне уверенно. Несся как стрела — но только на короткие дистанции.
Наконец настал день, когда Грязнуля поймал крысу и по счастливой случайности притащил ее на погрузочную площадку, где папа как раз курил сигару. Пес положил крысу к папиным ногам, ожидая похвалы. Папа удивился. Сделал затяжку, наверно, вспомнил, какие проблемы создают крысы на хлопкоочистительной машине, наклонился и потрепал пса по коричнево-бурой голове.
В этот момент Грязнуля из дворового койпеса превратился в чрезвычайно ценную рабочую собаку. Вечером папа самолично привел его домой, и Грязнуля так быстро освоился на веранде, будто весь век там жил. А потом Тревис и Грязнуля начали тайную объединенную кампанию по превращению дворовой собаки в домашнюю, а со временем и в комнатную (и даже в диванную). Прежде у нас о таком и не слыхивали.
Грязнуля стал неотъемлемой частью большого семейства Тейтов. Тревис наконец обрел друга.
Вот так счастливо закончилась эта удивительная история, самая прекрасная история нынешнего года. Мы еще не знали, сколько волнений ждет нас впереди.
Глава 25
Моя собственная рыба-еж
Если ограничить свой взор только небольшим пространством, найдется немало красивых объектов.
Однажды за ужином мама напомнила:
— Завтра Агги исполняется восемнадцать. Она станет совсем взрослой.
Покраснела ли Агги? Кажется, да.
— Ты теперь настоящая юная леди, — продолжала мама. — Мы будем называть тебя Агата, а не Агги.
— Что вы, тетя Маргарет, меня всю жизнь звали Агги, я привыкла.
— Обидно, что твои родители сейчас не с нами, но мы все вместе постараемся компенсировать их отсутствие.
Позже, целуя меня на ночь, мама шепнула:
— Купи Агги хороший подарок на день рождения. Я прикинула свои финансы. Интересно, каких трат от меня ждут? Ни за что не выброшу деньги на ерунду, они мне нелегко достаются. Я даже конфеты перестала покупать, а это уж всем жертвам жертва.
— Вот тебе доллар, купи что-нибудь симпатичное. Поняла?
— Конечно!
Другое дело! Назавтра я сбегала в лавку и выбрала саше с запахом сирени и жестяную коробочку душистого талька — подходящие подарки для свежеиспеченной взрослой леди.
К праздничному ужину Виола приготовила любимое блюдо именинницы — говядину с грибами по-веллингтонски, а на десерт — торт «Пища богов». С громким хлопком папа откупорил бутылку шампанского и налил Агги полбокала.
— Щекотно! — захихикала Агги, глотнув шампанского.
Вообще не помню, чтобы она раньше хихикала. Она раскраснелась и — едва решаюсь сказать — в мягком мерцающем свете свечей казалась почти красавицей. Агги рассматривала подарки и то и дело восклицала от восторга. Потом прочла вслух письмо от дорогих родителей. Они выражали надежду, что скоро, через месяц-другой, заберут ее к себе. В письмо был вложен солидный чек. Мы столпились вокруг фортепьяно и спели в честь Агги поздравление с днем рождения, а я с трудом продралась через новую мелодию Иоганна Штрауса под названием «Голубой Дунай». Каждый раз, когда я фальшивила, мама стискивала зубы. Показалось мне или нет?
— Чудесно, Кэлли, — сказала мама, когда я доиграла. — Выучи пьесу как следует, и будет еще лучше. Агги, дорогая, может быть, и ты сыграешь для нас?
Агги присела к инструменту и выдала превосходное исполнение той же вещи. Она играла не просто безупречно — она (кажется, это так называется?) играла с чувством. Мы все будто плыли по волнам музыки. По счастью, мое самолюбие задето не было — сама знаю, исполнительское мастерство не мой конек, так что успеху Агги я не завидовала и бурно хлопала вместе со всеми.
