Глава 58
Глория и Розалин сидели у стены, поддерживая друг друга и прислушиваясь к нарастающему шуму у железной двери, где после прозвучавших в штольне выстрелов собрались десятка два вооруженных мужчин. Но с тех пор уже прошло некоторое время, и воинственность у защитников сменилась беспокойством.
– Пора уже показать краснокожим ниггерам, что такое ад, – проворчал чей-то голос.
– Проповедник сказал подождать, пока… – начал возражать ему кто-то еще.
– А если он сам уже лишился скальпа? Ты об этом подумал? Пороху там, похоже, не жалели…
– Мейсон, поднимайся и тащи сюда ключ! Надоело ждать! – крикнул еще один горожанин.
Неприметный кузнец пробился к железной двери через толпу шахтеров.
– Что ты сказал? – спросил он позвавшего его человека.
Глория не видела окруженного мужчинами Стетлера, но его зычный голос, совершенно не соответствовавший невыразительной внешности, легко поднялся над всеобщим бедламом.
– Сказал, что нам нужен ключ от двери. По-другому ее изнутри не откроешь, – послышался еще один недовольный голос.
– Ты, Уилл, замочную скважину видишь? – спросил Мейсон.
– Ты это о чем?
– Проповедник попросил ключ, и я его отдал. Да и какая разница? Эта дверь открывается только снаружи.
– И на кой хрен ты это сделал?
– Он попросил.
– Господи! А если его убьют, как мы выберемся?
Стетлер почесал свою рифленую лысину, на которой уже блестели капельки пота.
– Нам нужен порох, – предложил один из шахтеров. – Грохнем, чтоб эта железяка с петель слетела.
– Ты, когда заходил, на дверь смотрел? – спросил подрывник с прииска. – Она же в дюйм толщиной! Тут пригоршней пороха не обойдешься. А если взять больше, того и гляди вся чертова шахта обрушится!
– Не могу их больше слушать, – прошептала Глория, повернувшись к Розалин. – Я положу голову тебе на колени, а ты погладь меня по волосам, ладно? Как раньше делала.
– Конечно, милая. Иди ко мне…
Глава 59
Гарриет Маккейб лежала, притаившись, между скамеек. Еще недавно неподалеку стреляли, но теперь все, кроме ветра, стихло. Девочка думала о маме. О своей подружке Бетани. О новой кукле, Саманте, которую пришлось оставить дома. Гарриет проголодалась и хотела пить, но еще больше она страдала от холода и страха.
Солнце уже отправилось баиньки, ветер протяжно завывал, стучась в заколоченные окна, крохотная церквушка качалась и потрескивала, как трюм корабля, и холод просачивался внутрь между досками.
Гарриет поежилась под маминой серой шерстяной кофтой. По другую сторону от прохода между скамьями стояла печка, возле которой лежала охапка дров, и девочка уже решила, что растопит ее, как только откроются двери храма. Она зевнула и прикрыла рот ладошкой. Дверь хлопнула, и половицы жалобно заскрипели. Шаги приближались.
Маленькая беглянка закатилась под скамью. Пара теплых бот прошлепала в двух футах от ее головы. В передней части церкви что-то тяжело плюхнулось на пол, и девочка, приподнявшись, осторожно выглянула из-за скамьи. В тени нефа кто-то стоял. Мужчина опустился на колени перед барьером, отделяющим передние скамьи, и поднял руки, повернув их открытыми ладонями к незатейливому деревянному кресту, висящему на стене за кафедрой.
Он заговорил, и Гарриет вздрогнула – голос был громким и вместе с тем дрожащим и ломким, как песчаник:
– Все кончено, Господи. Твой верный слуга пришел сказать, что воля Твоя исполнена.
С этими словами незнакомец вдруг упал лицом на половицы.
Девочка подумала сначала, что он умер, но тут мужчина заплакал – сначала тихонько, а потом громче, навзрыд – и заколотил кулаками по полу. Гарриет видела однажды, как плакал папа, но здесь было не так. Казалось, незнакомца разрывает какая-то сердечная мука.
– Почему?! – Это слово вырвалось из самого нутра рыдающего мужчины. Он прокричал его трижды, так громко, что Гарриет испугалась, как бы не лопнули стекла в высоких, глядящих на юг окнах. Незнакомец встал на колени и заговорил так тихо, что девочке пришлось затаить дыхание, чтобы разобрать слова.