— Нельзя быть настолько наивным, чтобы верить людям, — сказал я. — Хоть он и приложил все усилия, чтобы замести все следы, из его записок можно извлечь довольно точные выводы. Я отчетливо представляю себе, кто это писал и откуда он прибыл.
— Я тоже, — со смехом сказал адвокат.
— А вот он, видимо, не представляет. Его интересует только камуфляж.
— Не забывайте, он писал тайно, под давлением обстоятельств, — горячо возразил адвокат. — Отсюда неточные указания на место и время. А вы считаете, это важно?
Я взглянул на него.
Большой, широкоплечий мужчина, похудевший на много фунтов в голодную зиму и еще не обретший своего прежнего облика. В нем угадывался тип упитанного, немного тяжеловесного голландца с характерной головой интеллектуала.
Я знал, что во время войны он сыграл выдающуюся роль за кулисами, общаясь с оккупационными властями необычайно ловким и искусным образом, и навредил им больше, чем некоторые покушения с применением взрывчатых веществ. Да и сейчас он, казалось, был способен одурачить меня этими записками. Похоже, он уловил мои сомнения. Ему доставляло удовольствие до поры до времени держать меня в неведении.
— Во всяком случае, история странная, — сказал я. — Лось, который горюет о волке, который намерен его сожрать. По-человечески, насколько я понял, позиция сомнительная.
— Вы забываете, — с жаром возразил он, — что тысячи людей позволили им загнать себя до смерти. Я тоже наблюдал, как они вымели дочиста южный район нашего города.
Он замолчал, следя за дымом своей сигары. Обо мне он, видимо, забыл.
— Трамваи, — произнес он. — Трамваи стали потом непрерывно ходить по ночам, никто не спал, и еще эти свистки и скрежет вагонов по рельсам на поворотах. Ужасно.
Молчание.
— Почему он не забрал свои записки после войны? — спросил я.
Адвокат пожал плечами. Он курил.
— Я этого не понимаю, — продолжал я.
— Многие так и не забрали своих вещей.
— Это другое.
— Вы думаете, он еще жив?
— Он сам написал, что изобразил смерть своего врага.
Немного подумав, адвокат устремил на меня пристальный взгляд и прикусил нижнюю губу.
— Он мертв.
— Мертв?
— Да, погиб.
— Но ведь он же написал…
— Фантазия, — коротко возразил он.
Я молчал.
— Когда он погиб?
— Перед концом.
— Перед концом?
— Да.
Я думал о том, что он погиб, и молчал.
— Он мертв, — сказал адвокат. — Я могу вам об этом спокойно рассказать. Он был одним из наших героев. Не будучи голландцем по рождению, он бежал к нам в страну. Позже, незадолго до войны, он перевез к нам своих родителей. Я тогда помог ему с прошением к нашему правительству. Они жили в деревянном доме, где-то в провинции. Он руководил группой по изготовлению фальшивых документов. Они подделывали важные бумаги, паспорта, удостоверения. Кроме того, он изготовлял микрофильмы. Об этом знали лишь немногие.
— И вы?
— Я тоже не знал.
— Как он погиб?
— Очень просто, совсем не геройски, из-за любовной истории, у него была девушка, которая знала кое-что.
— Она выдала его?
— Это не доказано, — спокойно сказал он. — Вероятно, она проговорилась какой-то своей подруге. Я думаю, она его любила. У подруги были подозрительные знакомства, видимо, та его и выдала. Хотя прямых улик нет.
— Сложное дело, — заметил я.
— Он был неосторожен, — сказал адвокат. — Мне кажется, это все объясняет. Он был неосторожен, когда речь шла о женщинах.
— О женщинах? Неосторожен, когда речь шла о любви, — перебил я его.
Резкость, внезапно прозвучавшая в моем голосе, заставила меня пожалеть о своих словах, как только я увидел его удивленное лицо. И все-таки мне не показалось, что он обиделся.
— Когда речь шла о любви, — задумчиво повторил он и кивнул мне, как будто мой возглас устранил последнее слабое сомнение в гибели автора записок.
Потом адвокат продолжил свой рассказ:
— Однажды он пришел к ней на чай около четырех часов дня.
— Он свободно передвигался по городу?
— У него был отличный паспорт.
— Настоящий?
— Поддельный, разумеется. На том же этаже жила подруга шефа местного отделения вражеской службы безопасности. Похоже, за ним была установлена слежка. Подруга его возлюбленной, должно быть, проболталась подруге шефа. Он позвонил. Когда дверь открылась, он увидел человека в форме на верхней площадке лестницы. Он убежал. Тот, кто следил, погнался за ним и застрелил его на улице.
— Глупость несусветная, значит, он угодил в засаду.
— Это еще не конец истории. Вы слушайте. Он постоянно носил с собой револьвер. Прежде чем упасть, он успел вытащить свой револьвер и, уже падая, выстрелил. И тот, другой, умер вскоре после него.
— Значит, он все-таки выстрелил, — сказал я.
— Да, — ответил адвокат. — Вы думали, что он лгал, когда писал эти записки? Конечно, он выстрелил и попал точно в цель, они оба лежали на тротуаре. Мы потеряли хорошего человека и опасного врага. На том месте, где он умер, мы установили памятный знак. На нем только его имя и дата.
1942/1959
