Приятели покосились друг на друга.
— Что произошло, ради Бога? — сказала Леня, заметив переглядыванье.
— А ничего особенного! — ответил Шилин. — В Баграмово он ездил, искал вас там, ну его Пентауров немножко и поцарапал…
Леня вся побелела.
— Да не пугайтесь, говорю, пустое вышло; поправится он скоро! Из пистолета ранил!
— Из-за меня?… — Леня закрыла лицо руками. — Едемте! Сию минуту едемте! — добавила она, овладев собою.
Шилин приказал работнику запрягать пару своих буланок, и, пока Леня расспрашивала о случившемся за время ее исчезновения и отвечала на вопросы о себе, Мавра собрала все ее вещи и уложила их в поданную бричку.
Стратилат и Агафон непременно желали сопровождать «свою» барышню до Рыбного; Шилин нашел, что взять их с собой будет благоразумнее, и оба они взгромоздились на козлы.
Проститься Лене приходилось с одним Тихоном.
— Еще раз от души спасибо вам! — сказала она, пожав ему руку. — Боюсь только, не вышло бы у вас неприятности из-за меня…
— Наплевать и размазать-с!… — ответил тот, кланяясь и прижав руку к сердцу. — Не извольте беспокоиться! Худого ничего не выйдет! Тятенька нас за Маремьяна Васильича, может статься, загримирует, да это дело привычное-с! Не хлобыснуть его по бланманже было никак нельзя-с!
— Сторонись, народ, дьячок благочинного везет! — воскликнул Стратилат, дернув вожжами.
Бричка выехала на улицу и быстро покатилась по ней. Леня повернулась назад и, пока не скрылась за углом, все махала рукой Мавре и Тихону, стоявшим у ворот.
Глава XXXIII
Чем ближе к Рыбному подъезжала бричка, тем все больше волновалась и беспокоилась Леня.
Степнину она знала и даже игрывала с девочками Репьевыми во время редких поездок к ним или их в Баграмово, но то было давно, при жизни Людмилы Марковны. А как теперь отнесутся к ней в Рыбном? Примут ли ее? В качестве кого она едет туда сейчас? Краска залила ей лицо при последней мысли. Она высказала ее своим спутникам.
— Полноте, да вся губерния знает, что вы невеста Дмитрия Назаровича! — возразил Шилин.
— Попробовали бы не принять! — угрожающе заявил обернувшийся Стратилат. — С козел не слезть — всех, как Маремьяшку-подлеца, разделаю!
Уже вечерело. Длинные тени лежали на большаке от посаженных еще при Екатерине берез.
— Две тройки чьи-то вперегонки летят? И-их, дуют как! — проговорил Стратилат, всматриваясь вперед. — Никак это наши, монастырские?
На козлах и в коляске действительно голубели мундиры.
— Стой! Стой! — отчаянно заорал вдруг Стратилат, встав на козлах; он бросил вожжи Агафону и замахал обеими руками.
Тройка и бричка остановились. Стратилат спрыгнул еще на ходу и подбежал к крайней коляске, из которой глядели на него Костиц и Возницын.
— Барышню нашли! В Рыбное везем! — выкрикнул Стратилат.
Гусары повыпрыгивали на землю и окружили бричку.
— Леонида Николаевна? Вот радость! Мы товарищи Светицкого! — вперебой говорили они радостными голосами.
— Стой! Справа по два! — скомандовал Костиц. — Позвольте представить вам, во-первых, себя, — ротмистр Костиц, — а потом товарищей…
Он стал называть их фамилии, представляемые снимали фуражки и по очереди почтительно целовали руку Лени.
— Мы только что от Дмитрия Назаровича, — сказал Курденко. — Ему лучше, рана неопасная!
— Жив, почти здоров, скоро плясать будет! — подхватил Возницын. — Все такой же, только в плече маленькая дырочка!
— Он ведь не целковый, дешевле от того не будет! — пошутил Радугин.
Все наперебой старались успокоить и сказать Лене что-нибудь приятное.
— А мы чуть не всю Рязань перевернули, ища вас! — начал Курденко. — Где вы были?
Леня в нескольких словах передала, что произошло.
— Одначе, мальчик! — закрутив ус, что хороший жгут, проронил Костиц. — А честное слово нам дал, что знать не знает, где вы?!
— Целых три слова!… — поправил Радугин.
— Мерзавец! — воскликнул Возницын. — Я-то дурака какого свалял!
Костиц обратился к товарищам:
— Что же, сыны, мы сему барину за доблести учиним?
— Как собирались: его на веревку, а дом по бревну раскидать! — воскликнул Курденко.
— Идет! — раздались дружные ответы.
— Нет, ради Бога, нет! Не надо! — зазвенел, как струна, голос Лени.
— Негодяев надо учить, Леонида Николаевна! — ответил Костиц. — Вы невеста нашего товарища и друга! В вашем лице он оскорбил весь полк!
— Верно, правильно! — отозвались гусары.
— Господа, из-за меня и без того пролилась кровь! — волнуясь, сказала Леня. — Довольно ее! Не надо ужасов!
— Нельзя-с, Леонида Николаевна, — ответил Возницын. — Божечка что сказал? «Око за око, зуб за зуб!»
— Нет: «Мне отмщение, и аз воздам!» — возразила Леня; душевная сила вдруг изменила ей. — Я приношу всем несчастия и если это так… — Слезы помешали ей договорить.
— Вот это уж и не годится!… — растерянно проговорил Костиц. — Слезы для нашего брата — пистолет и три кинжала в грудь!
— Полноте, не надо, Леонида Николаевна! — успокаивали ее с одной стороны Курденко, с другой Возницын.
— Все на свете пустяки! — поддержал и Радугин.
— Господа, если вы меня сколько-нибудь уважаете, вы не подымете из-за меня никакой истории! — твердо сказала Леня, обращаясь ко всем. — Не будет ни ссор, ни дуэлей, ничего!
Возницын всплеснул руками.
— Как, уж и поссориться теперь хорошему человеку ни с кем нельзя?
— Да: из-за меня!
— Хорошо-с… Отбой, сыны! Из-за вас никакой истории не будет! — решил, откозырнув, Костиц. — Будь по-вашему! А теперь катите в Рыбное: там кому-то сейчас светлый праздник будет!
— Помните же: вы обещали мне!
— Будьте покойны!
Гусары еще раз поцеловали руку Лене, и бричка с ней понеслась дальше.
— Как же ты ей такое обещание, отец-командир, дал? — сердито обратился к Костицу Курденко. — Так и сойдут даром с рук Пентаурову все его мерзости?
— Кто тебе сказал? — ответил Костиц, садясь в свою коляску. — Завтра же с лысым чертом за себя поссорюсь! Мне его плешь очень не нравится.
— А меня его правая ноздря раздражает! — отозвался из другой коляски Радугин.
Стратилат лихо подкатил к балкону, выходившему на обширный двор, и Шилин вместе с выскочившим навстречу лакеем пошел в дом сообщить о приезде Лени.
