Внезапно я понял, что просто иду, не хромаю, да и рассеченный бок перестал саднить. Не подавая вида для окружающих, я снова стал припадать на ногу, а левую руку прижал к разрезу на доспехе. «Надо посмотреть, что произошло с ранами, почему я их не чувствую, – думал я, пока, улыбаясь и принимая поздравления, подходил к своему экипажу, – черт с ним, с шаманом, разберемся дома».
Загиял встретил меня и снова закутал в плащ. Пока он помогал мне подняться в экипаж, я прошептал ему:
– Быстро посмотри, что с ранами.
Шаман аккуратно отогнул крепкую кожу доспехов, сейчас разрезанную там, где ее доставала сабля виконта, и быстро вытащил из своих запасов длинные мотки материи, видимо, запасся заранее. Он заставил меня спустить штаны до колен и под прикрытием плаща принялся перевязывать бедро. Хотя делал он это быстро, чтобы не видели любопытствующие, которых с каждой победой в бою собиралось возле моего экипажа все больше, я успел заметить, что там, где раньше были рассеченные почти до кости мышцы, сейчас краснела всего лишь неглубокая рана.
«Что же со мной творится? – Я был поражен. – Как вообще может рана затянуться за такой короткий срок? Ведь глюк мой продолжался всего несколько секунд!»
Загиял начал расстегивать крючки, чтобы снять с меня доспех, и мне пришлось лучше закрыться плащом, чтобы зеваки не заметили, как рана на боку заросла на глазах, могли и в колдовстве обвинить.
– Господин барон, – услышал я рядом с экипажем, когда шаман закончил перевязку и снова надевал на меня доспех.
Я повернулся и увидел своих очередников-противников.
– Чем обязан, господа? – я слегка склонил голову.
– Господин барон, в связи с вашими ранениями мы хотели бы перенести наши встречи до вашего выздоровления, – вежливо произнес один из них.
– Нет никакой чести в том, чтобы сражаться с раненым противником, – подтвердил второй.
Я задумался. С одной стороны, усталость и ранения, а с другой – собственный престиж. Если местные дворяне будут знать, что я намерен в любом состоянии драться за свою честь, то дважды подумают, прежде чем бросить мне вызов. Да и действие зелья шамана, похоже, еще не закончилось – я чувствовал в себе прилив сил. Поскольку пауза затягивалась, а дворяне в ожидании топтались на месте, то нужно было принять решение.
– Господа, я не привык откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – решился я наконец. – Я не настолько серьезно пострадал, чтобы мои раны воспрепятствовали удовольствию скрестить с вами мечи.
Стоявшие рядом зеваки в едином порыве выдали возглас удивления, они считали, что я буду только рад закончить серию дуэлей.
– Вы настолько в себе уверены? – Один из дворян надменно скривился и приподнял бровь.
– Я уверен в том, что чем быстрее мы с этим закончим, тем быстрее я съем свой завтрак. – Я улыбнулся, заслужив своей фразой недоуменные взгляды дуэлянтов, а также восторженные вопли толпы.
– Раз вы, барон, так торопитесь умереть, извольте. – Оба дворянина вежливо поклонились. – Ждем вас на арене.
– Хочу предупредить, – шаман наклонился ко мне, – откат у снадобья ужасающий, лучше закончи все быстрей.
«Куда запропастился этот проклятый негр? – вздохнул я, высматривая в толпе Рона. – Где его носит в то время, когда мне нужно его копье?»
Так и не найдя нубийца, я подхватил обломок своего копья и, старательно припадая на ногу, которая не болела, заковылял на арену. Видимо, весть о том, что я согласился на продолжение дуэлей, уже облетела присутствующих, потому что часть экипажей и карет, начавших было разъезжаться, стали поворачивать обратно.
Притворившись, что морщусь от боли в боку, я встал напротив первого противника.
– К бою! – сказал я и сделал вид, что старательно закрываю от удара раненую ногу.
Эти мои телодвижения не остались незамеченными, и, когда противник принялся делать выпады, нацеленные на то, чтобы я как можно чаще двигался, я понял, что он клюнул на мою удочку. Показывая, что с каждым очередным шагом ступать на ногу все сложнее и больнее, я отступал под его напором. В один из таких моментов, когда противник решил, что моя нога достаточно устала и я не смогу быстро отпрыгнуть, он резко сблизился и занес оружие для удара.
Какое же удивление появилось на его лице, когда я не только отпрыгнул, по-прежнему делая вид, что мне больно, но и, отбив посохом его руку с мечом, обратным движением с силой ударил его обломанной стороной древка в горло. Бармица шлема не спасла моего соперника, сильный прямой удар хотя и не порвал ее, но смял кольца, и по вытаращенным глазам и вырвавшемуся хрипу я понял, что горло противника повреждено. Я не успел сделать и шага, чтобы нанести добивающий удар, как бедняга закатил глаза и рухнул лицом вперед. Выпавший из руки меч глухо звякнул рядом с хозяином.
Над ареной сначала повисло молчание, которое уже через секунду взорвалось восторженными воплями в мою честь. Кричали не только дворяне, но и простолюдины, стоявшие вдалеке, все скандировали:
– Виват барону Максимильяну!
Мне снова пришлось раскланиваться и приветственно махать руками по сторонам. Что по-настоящему грело мою душу – так это призывные взоры дам, которыми они меня одаривали. Удивительно, что не только молоденькие девушки весьма благосклонно смотрели на меня, но даже женщины, прибывшие в сопровождении мужей, вели прицельную «стрельбу глазами», но только когда их мужья этого не видели.
«Становлюсь популярным, может, и перепадет чего», – хмыкнул я про себя, предвкушая приятные знакомства. Некоторые из тех, что махали мне, были весьма и весьма недурны собой.
– Требую боя до первой крови! – Мой последний противник был явно не в своей тарелке.
Его взгляд бегал, а руки заметно тряслись, я определил последнее по дрожавшему кончику меча. «М-да, теперь его не убить», – сразу сообразил я. Поскольку условия боя ранее не оговаривались, то его требование было законным.
– Извольте. – Я слегка поклонился и спокойно сказал: – К бою!
Не знаю, может быть, этот дворянин и был хорошим бойцом, но мои предыдущие победы не пошли на пользу его психике. Было видно, что он думает не о победе, а только о том, как бы случайно не пропустить смертельный удар. К тому же дуэлянт решил не затягивать бой, а в один из моментов, когда я наносил очередной удар, стараясь пробить его защиту, он, вместо того чтобы его отразить, раскрылся. Обрубок моего копья с силой ударил его по руке, прикрытой кольчужной перчаткой, и, закусывая в изломы стали ее кольца, сильно содрал ему кожу. Брызнула кровь, и я увидел на его лице нескрываемое облегчение.
– Сударь, благодарю вас за бой, я удовлетворен…
Все, что мне оставалось, это вежливо ему поклониться и направиться к своему экипажу.
– Благодарю вас, барон, – ответил он мне голосом, в котором не было ничего, кроме неприкрытой ненависти.
