— Я дам тебе взглянуть на него. Разумеется, дам. Только знаешь, что я думаю, Клифф... Что, хоть мы и были женаты восемь месяцев, мы ничего друг про друга не знаем. По крайней мере, я совсем не знаю тебя. Может быть, нам следует подумать и об этом?
Клифф взял ее за плечи, и Линн пришлось сделать над собой усилие, чтобы не прильнуть к его груди.
— Я думаю об этом постоянно. — Голос его был хриплым, руки горячими, особенно та, что лежала на ее выглядывавшем из-под майки плече. — И мы женаты два года, а не только те восемь месяцев, что прожили вместе, после того как нами были произнесены те магические слова. — Последнюю фразу он произнес с какой-то особенной горечью, и все же в его прикосновении была прежняя магия.
Сердце бешено колотилось у нее в груди. Линн видела, что он пожирает взглядом ее набухшие соски, которые были видны под просторной майкой.
— Нет! — воскликнула она, закрывая руками грудь. — Я вовсе не это имела в виду, говоря, что мы не знаем друг друга. По-моему, мы договорились. Тебе не требуется ничего доказывать мне. Я уже знаю, что сексуально мы вполне совместимы. И наша проблема совсем не в этом.
— Я хочу тебя, Линн, — прошептал Клифф. — И я знаю, что ты тоже хочешь меня. И это желание, неутоленное сексуальное желание, только усугубляет наши проблемы, усиливает напряженность. Разве мы можем надеяться, что твои дети полюбят меня, когда ты вздрагиваешь как ужаленная всякий раз, когда я дотрагиваюсь до тебя?
— Ну так не дотрагивайся до меня, — прошипела Линн, садясь в кресло.
Она поджала под себя ноги и обхватила колени руками. При виде этой ее защитной позы Клифф почувствовал себя грубым насильником.
Проклятье, он вовсе не хотел этого. Он не хотел, чтобы она шарахалась от него как черт от ладана, не хотел смотреть, как она сидит перед ним съежившись, словно ожидая удара, не хотел видеть эти исполненные страдания глаза.
Опустившись перед ней на колени, он взял Линн за щиколотки, положил ее ноги себе на бедра и принялся нежно поглаживать ей ступни.
— Линн, я должен хоть изредка касаться тебя. Мне это необходимо. Я не могу находиться рядом с тобой и вечно бороться с соблазном. Я должен вдыхать твой запах, осязать твою кожу, держать тебя в объятиях.
— Неужели ты ничего не понимаешь? — с дрожью в голосе пробормотала Линн. Глаза ее вдруг увлажнились от слез. — Неужели не понимаешь, что тогда я не смогу сказать тебе «нет»? Потому что я тоже хочу тебя. Но, если мы снова станем любовниками, это будет для нас самым главным и все наши проблемы покажутся неважными. Мы просто махнем на них рукой, забудем о них, всецело отдавшись любви.
Я покривила душой, когда сказала, что это твои проблемы. Просто я была зла на тебя. Конечно, это наши общие проблемы, и мы должны решать их вместе. Если же мы не сделаем этого, если наши сексуальные желания выйдут на первое место, то эти проблемы будут поджидать нас впереди, они навалятся на нас неожиданно, когда мы меньше всего будем готовы к встрече с ними... и тогда нечего и думать о совместной жизни.
— Черт побери, Линн, — пробормотал Клифф, рассеянно наблюдая за мотыльком, который вился вокруг огненной копны ее волос. — Проклятье! — Он отрывисто рассмеялся. — Я просто цепенею, когда ты начинаешь рассуждать так логично, так здраво. Разумеется, ты права. Но я... ну да ладно, иди спать.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Кажется, кто-то предлагал мне пирог с молоком, — тихо промолвила она.
Клифф обернулся. Линн смущенно, застенчиво улыбалась ему, и он тоже улыбнулся ей печальной, но нежной улыбкой.
— Ах ты, поросенок, — сказал он. — Вечно тебя по ночам тянет на еду.
— И на мужчин, — добавила Линн.
Рассмеявшись, Клифф проводил ее в свою комнату, где на подносе стояли блюдца с пирогом и два стакана молока. Молоко уже успело нагреться. Линн сделала глоток и наморщила нос.
— Я налью холодного, — сказала она, на цыпочках направляясь к двери.
Сколько Клифф ни прислушивался, он не услышал ни звука — так тихи были ее шаги по лестнице. Похоже, Линн, точно знала, какие доски скрипят, а какие нет.
ГЛАВА 17
Линн доела последний кусочек пирога и в изнеможении откинулась на спинку дивана. У нее слипались глаза. Она понимала, что пора вставать и возвращаться к себе, но ей было так приятно сидеть здесь, чувствуя близость Клиффа. Она с наслаждением вдыхала его запах, вбирала в себя тепло его тела, заглядывала в бездонные глаза. Она любит его и мечтает только об одном, чтобы он всю жизнь был рядом.
Через несколько часов проснутся дети. Начнется новый день, в котором не останется места для них двоих. И она чувствовала, что им необходимо пользоваться каждой свободной минутой, чтобы побыть вдвоем, чтобы поговорить, лучше узнать друг друга.
Только краткие мгновения — вот и все, что им отпущено. Хватит ли им месяца, чтобы понять друг друга?
Хватит ли жизни?
Линн улыбнулась.
— Может, тебе странно слышать это от женщины, которая на протяжении двух лет является твоей законной женой, но все же ответь мне: как получилось, что ты бросил строительный бизнес и занялся бухгалтерией? И как получилось, что до сих пор я не спрашивала тебя об этом?
Клифф подвинулся чуть ближе к ней, словно его притягиваю тепло ее тела. Нашел ее руку, которую она подсунула себе под бедро, и взял в свою.
— Возможно, ты чувствовала, что я не очень-то расположен говорить на подобные темы, — сказал он, отвечая на второй вопрос.
Подняв ее ладонь, он прижался к ней губами, затем положил себе на колени.
У Линн екнуло сердце; ей потребовалось совершить над собой усилие, чтобы отказаться от мысли стиснуть пальцами обтянутое гладкой джинсовой тканью мускулистое бедро, а затем скользнуть по нему выше...
— А, возможно, еще и потому, что я был слишком неопытен и слишком глуп, чтобы осознать, что наши отношения не могут быть серьезными, пока мы как следует не узнаем друг друга. Ведь даже после того, как мы стали мужем и женой, вспомни, о чем мы говорили, если только не занимались любовью? О ерунде: о работе, о твоей семье или о ремонте, который делал Тейлор. Мы могли говорить о ком угодно, только не о нас с тобой.
И это тоже моя вина, потому что я не хотел говорить о твоей беременности, предпочитая делать вид, будто ничего не произошло, подумал Клифф.
Линн повернулась к нему. Глаза ее казались бездонными синими омутами, в которых хотелось утонуть.
— Да, в чем-то ты прав, только не надо во всем винить себя одного, моей вины тут не меньше.
— Ты всегда была умной девушкой, но я же не мог не понимать, какая ты неопытная, невинная, и если наши отношения не заладились, значит, в этом был виноват я. И я признаю свою вину. Когда мы поженились, мне следовало бы о многом рассказать тебе. И среди прочего о том, что я не могу быть отцом. — Он криво усмехнулся. — Да, кое-кто наверняка скажет, что мне следовало бы предупредить тебя задолго до того, как тебе в голову пришла мысль о том, что ты должна стать моей женой.
