— Садитесь, пожалуйста.
Мы сидим в ее крошечной кабинке. Это самая крошечная кабинка, которую мне приходилось видеть. Тут даже не хватает места для нормального стола, только для половины, а мой стул частично стоит на общей территории.
— Давайте ваши анкеты.
Я подаю ей папку. Шейла читает, все с тем же каменным лицом.
— Сколько у вас просроченных платежей?
— Все, — отвечаю я.
— Что значит «все»?
— Это значит, что абсолютно все счета, которые я получаю, просрочены.
— Назовите число.
— Двенадцать, — наобум говорю я.
Взглянув на меня, Шейла молча впечатывает число. Такое чувство, что я в студенческой поликлинике колледжа, а медсестра подозревает у меня венерическое заболевание.
Шейла стучит по клавиатуре своего компьютера. На столе у нее лежат стопки разных брошюр с кричащими заголовками, типа: «Составьте бюджет!», «Девять правил управления финансами» и «Банкротство — НЕ выход».
О банкротстве я еще всерьез не задумывалась. А вдруг это и есть ответ? Крупным корпорациям можно, почему мне нельзя?
— Ну вот, ваш отчет о кредитовании, — через минуту произносит Шейла.
— Быстро, — замечаю я.
Я думала, что это будет гораздо сложнее, что на его составление уйдут годы, что там будет моя фотография, как на досье в полиции, и все случаи, когда я делала вид, что потеряла счет за электричество.
Шейла просматривает его, быстро что-то записывая.
— Готово, — говорит она, отрывая верхний листок от блока и подавая мне. — Вот, согласно этим данным, ваш действительный долг.
Я смотрю на цифры и моргаю.
— Это двойка или единичка? — с надеждой спрашиваю я.
— Двойка.
Там написано: $ 28 527,80.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Господи боже, почти годовая зарплата.
— Это больше, чем я думала, — бормочу я.
— Обычно так и бывает. — Шейла забирает листочек и прикрепляет его к моей папке. У меня начинает учащенно биться сердце, ладони потеют. — Значит, сначала мы консолидируем ваши долги и получаем примерно… — Шейла стучит ногтями по кнопочкам калькулятора так быстро, что я не вижу, какие цифры она набирает, — четыреста пятьдесят долларов в месяц.
Я кашляю.
— Боюсь, в данный момент это мне слегка не по карману.
— Ну, если поднять процент и продлить заем, я могу понизить платежи до… — она снова стучит по кнопкам, — трехсот долларов ровно.
— Сколько времени мне придется возвращать кредит?
— Примерно около пятнадцати лет, — отвечает Шейла.
— Ого. — Ничего умнее сказать я не могу.
— Давайте составим бюджет. — Она дает мне проспект с надписью «Как выйти из минуса!!», с двумя восклицательными знаками.
Первым в списке значится «Будьте в курсе своего финансового положения».
— Так, с этим мы разобрались, — говорит Шейла. — Давайте перейдем к пункту «Ставьте разумные цели в соответствии со средствами».
— Я упоминала, что у меня художественное образование и что я не в ладах с математикой?
Шейла и бровью не ведет.
— При одном взгляде на таблицу Excel меня пробивает пот.
Шейла невозмутимо смотрит на меня и не улыбается хотя бы ради приличия.
Да, день будет трудным.
Когда даже профессиональный консультант по кредиту не может составить твой бюджет, ясно, что ты в финансовой яме. Шейла битых полчаса разглядывает цифры в электронной таблице, но у нее ничего не получается.
— Как вы до такого дошли? — спрашивает Шейла, и я вздыхаю:
— Низкая самооценка.
Как бы ни было трудно, обещаю себе я, на этот раз я спланирую бюджет и буду его придерживаться. Свой последний бюджет, составленный в порыве ответственности, я убрала в стол и больше никогда не вынимала. Но на этот раз я настроена решительно. Я так думаю.
Я уже не так горда, чтобы отказываться от работы ниже своего уровня, и в итоге принимаю предложения выгуливать собак, поступающие через маму, ее коллег и Тодда. Очень скоро у меня появляется три-четыре постоянных клиента, и хотя платят меньше, чем было на временной работе, но хроническая депрессия отступает.
С таким крошечным заработком у меня есть шансы выбраться из долгов еще до конца жизни — поскольку я пока не плачу за квартиру, осев у папы, и забыла о ресторанах, такси, новых туфлях и косметике. Я научилась откладывать, а не разматывать деньги в тот же момент, когда они попадают ко мне в лапы. Если я и вынесла какой-то урок из увольнения, он таков: финансисты не шутят, когда твердят о важности сбережений.
Теперь я получаю двадцать долларов за одну прогулку, подбирая дерьмо гиперактивных терьеров. Вы не знаете, что такое самопожертвование, если никогда не ходили целый день с пакетом за собаками. Вероятно, это и есть то, что называется «выполнение долга перед обществом».
Пусть медленно, но я приближаюсь к тому, чтобы стать ответственным взрослым человеком. Думаю, Кайл мной бы гордился, хотя с тех пор, как я видела его на папиной кухне, от него никаких вестей. Наконец я набираюсь смелости и звоню ему. Оставляю на автоответчике сообщение: благодарю за помощь с моими юридическими проблемами и еще раз извиняюсь за свое плохое поведение.
Телефон звонит почти сразу же, как я кладу трубку, и я бросаюсь к нему в надежде, что это Кайл. Это Стеф.
— Где ты была?! — накидывается на меня Стеф, как будто я сознательно от нее скрываюсь.
— Это долгая история, — отвечаю я: рассказывать нет сил.
— Ладно. Слушай, случилось кое-что серьезное.
— Ты решила сбежать с Фергюсоном?
— Тут не до шуток, — с укором говорит Стеф. — Фергюсон в тюрьме. Его арестовали. Сегодня утром. В «Максимум Офисе».
— Что?! — Я сажусь на кровать.
— Они считают, что это он руководил вторжением, — причитает Стеф.
— Фергюсон не смог бы руководить побегом из бумажного кулька.
Стеф меня не слышит.
— В тюрьме ему дали только один звонок, а он позвонил мне — разве не романтично? — вздыхает она. — Мы ОБЯЗАНЫ ему помочь.
— Ты хочешь сказать, явиться с повинной? — уточняю я.
— Ты что, рехнулась? — шипит Стеф. — Конечно нет.
— Но что тогда остается?
— Мои друзья уже ищут ему адвоката. А пока — есть идея. Нужна твоя помощь.
— Не знаю, будет ли из этого толк, — скептически говорю я.
Мы со Стеф сидим в гостиной моих родителей, разложив перед собой десятки картонных листов и гигантские фломастеры.
