— Симон, обещай, что ты ничего не станешь решать до тех пор, пока я не поговорю с отцом. Оставайся здесь, я приведу к тебе Гарольда, а затем отправлюсь к Кардоку. Он обязан тебе жизнью сыновей. Симон, прими ту помощь, которую он должен тебе оказать. У него на западе живет двоюродный брат…
Симон покачал головой:
— Я должен покинуть это место, а ты должна идти к отцу. Я отыщу сподручных священника и позабочусь о том, чтобы они больше не смогли причинить тебе вред. Ты должна исчезнуть, твой отец знает, как это организовать. Аделина, мне и так тяжело, не надо…
— Я ненавижу их: Лонгчемпа, Люка, — я всех их ненавижу.
Симон тихо засмеялся:
— Неужели я слышу свою хладнокровную, на удивление разумную жену? Та ли это женщина, что держит язык за зубами, в то время как в привычке всего прекрасного пола всем и вся выбалтывать первое, что приходит на ум? — Он повернулся в седле. — Это наша любовь так на тебя повлияла?
— Я не могу думать ни о ком другом, кроме как о Лонгчемпе. Это он отнимает у меня мужа. — Аделина не делала попыток остановить слезы, и они ручьями текли у нее по щекам. — Я люблю тебя, Симон Тэлброк, а ты меня оставляешь. Из-за этой обезьяны Лонгчемпа я, быть может, больше никогда не узнаю твоей ласки, ты можешь никогда не увидеть ребенка…
Симон резко остановился и развернул коня.
— Аделина, если в этом мире есть способ вернуться к тебе, я его найду. Но я не могу делать то, что должно, покуда не удостоверюсь, что ты в надежном и безопасном месте, где даже я не смогу тебя найти, пока не подойдет время.
Симон вновь поскакал впереди, петляя между валунами и осинами. Возле освещенного луной озера начиналась широкая тропа. Холодная и величественная луна освещала ледовый наст. Казалось, она следовала за Аделиной, проезжавшей мимо серебристой глади.
На льду озера не было ни снежинки, ни капельки грязи. Аделина горячо взмолилась о снеге.
Она уснула в седле и проснулась, когда Симон взял в руки поводья ее кобылы.
— Мы уже близко, — сказал он, — ты постараешься не заснуть, пока не приедем в поместье? Надеюсь, ванну из нашей спальни еще не убрали и горячая вода найдется.
Аделина протерла глаза и вспомнила…
— Симон, мы не можем спать в доме отца сегодня.
— Обещаю, все будет в порядке.
— Да нет, ты не понимаешь. Я сказала отцу, чтобы он возвращался в хозяйскую спальню, а хижину оставил мышам.
Симон пожал плечами:
— Значит, будем спать в хижине с мышами.
— Я сказала, что мы сегодня заночуем в крепости.
— Почему? Что-то тебя напугало?
— Мы поссорились. Симон рассмеялся:
— Я не узнаю сегодня свою жену. Она ссорится с самым главным местным разбойником, отклоняет гостеприимство отца и расстается с девственностью в пещере. Что же моя женушка скажет завтра, когда придет в себя и обнаружит, что жизнь ее так круто переменилась?
— Она скажет, что ни о чем не жалеет.
— Совсем ни о чем?
— Ну, на кровати, пожалуй, было бы получше.
— В форту нас ждет кровать, но вначале мы поговорим с твоим отцом, если, конечно, он будет в настроении.
— Симон, все очень серьезно. Он отказался сообщить мне, как покинуть долину. Несмотря на все то, что ты сделал для него вчера, он не доверит ни тебе, ни мне свою тайну.
— Я поговорю с ним. Он может хранить свою тайну сколько угодно. Мне все равно. Но он должен вывезти тебя отсюда, если придет беда.
— Только не сегодня.
Симон после некоторого колебания заговорил тихим, проникновенным голосом — впервые за сегодняшний день:
— Нет, не сегодня…
Вместе они въехали в широкие деревянные ворота дома Кардока.
Глава 24
Они отвели лошадей на конюшню и оставили возле дверей. В хижине, где раньше спал Кардок, было темно. Майда увидела их и выбежала из дома.
— Мы начали беспокоиться за вас, когда солнце село, — сказала она. — Петронилла и Хауэлл хотели отправиться на поиски, но отец сказал, чтобы они оставили молодоженов в покое. А сейчас и сам Кардок начал подумывать о том, чтобы организовать розыск.
Симон улыбнулся и пробормотал извинения за то, что переполошил домочадцев. Обняв Аделину за плечи, он повел ее в дом следом за Майдой. Они правильно поступили, решив вначале заехать к Кардоку. Если бы хозяин долины отправил людей на поиски, они могли бы обнаружить тело священника.
— Вот они, — заревел Кардок и протянул Симону большую серебряную чашу, на дне которой плескалось немного бренди, — теперь только отца Амвросия недостает. — Он подождал, пока Симон выпьет, и велел служанке наполнить чашу вновь. — Вы его не видели, когда объезжали долину?
Симон ждал этого вопроса и успел подумать о том, как будет отвечать. По дороге сюда он в основном только об этом и думал.
— Священник? Он в крепости. Исповедует моих солдат и общается с ними. И у него еще много работы — по меньшей мере десять человек ждут своей очереди.
Кардок рассмеялся:
— Хотелось, чтобы он управился до мессы для нормандских солдат. Катберт наотрез отказывается зайти в часовню, когда там столько твоих воинов, боится оставаться с ними один.
Майда вышла из спальни и тихо заговорила с Аделиной. Симон напрягал слух — Кардок развлекал его жалобами на то, что бренди в кладовых маловато, а зима длинная.
Аделина коснулась руки Симона.
— Майда приготовила ванну и предлагает мне помыться. Я пойду и соберу вещи, когда закончу.
— Я буду здесь, — сказал Симон, — смотри, осторожно.
— Ванна не так глубока, чтобы в ней утонуть. Сейчас он не мог шутить.
— Будь осторожна, отвечая на вопросы. Улыбка ее осталась такой же ясной.
— Конечно.
Она держалась лучше, чем он. Любой заинтересованный человек за столом Кардока мог бы заметить его нервозность. Кардок протянул новую чашу Симону. Не трудно было притвориться, что пьешь от души. Стоило сфальшивить, и Кардок счел бы себя оскорбленным.
— Я бы хотел попросить тебя о помощи, — сказал Симон.
— А, — пробормотал Кардок, — Аделина говорила, что помощь может тебе понадобиться.
За пиршественными столами стоял шум, так что можно было не опасаться, что разговор будет подслушан.
— Помощь понадобится Аделине, и очень скоро.
— Что ты натворил?
Глаза старого разбойника смотрели с хитрым прищуром. Симон хотел было придумать что-нибудь, но решил, что Кардок все равно узнает правду, и пошел на риск. Симон кивнул в сторону дальнего темного угла зала. Кардок взял свою чашу и пошел в указанном направлении. Симон следом.
