– Думаю, и люблю, – искренне ответил Кин.
– Тогда почему ты отказался от нее без борьбы?
– Я уже говорил тебе, доктор. Возлюбленными мы не были. Ты должен был давно догадаться, что к чему.
Томас опустил голову, и вдруг по его щекам покатились слезы.
– Догадаться о чем?
– Что Роури – моя сестра. – Эти слова подействовали на Томаса, как удар. От изумления он раскрыл рот. – Если быть точнее, то она моя сестра наполовину. Моя мать была поварихой у Ти Джея до того, как он женился на Саре.
– Ах, вот как, – протянул Томас. – И почему он не женился на твоей матери?
– Моя мать – частично индианка, – ответил Кин. – Она умерла, когда мне было всего шесть лет. Я жил у Ти Джея, но он никогда не позволял мне звать его отцом. Когда он женился на Саре, она воспитывала меня как своего сына. Ти Джею это не нравилось, но своей обожаемой жене он никогда не перечил. Когда родилась Роури, я заботился о ней. Вот почему мы так близки.
– А почему ты и Коллахен так ненавидите друг друга? – спросил Томас. О виски он совсем забыл.
Некоторое время Кин сидел молча. Затем взял бутылку и сделал еще глоток. Когда Томас уже решил, что не услышит ответа, Кин вдруг заговорил вновь:
– Когда началась война, я покинул «Округ Си» и отправился на восток, чтобы вступить в армию. Я вернулся только в шестьдесят шестом. Ти Джей к этому времени возненавидел железную дорогу. Поначалу предполагалось, что дорога пройдет через Солт-Лейк-Сити, огибая южный конец озера, – так хотел Бригем Янг. Тогда бы дорога миновала «Округ Си», что вполне устроило бы Ти Джея, – объяснил Кин. – Но исследователи обнаружили, что в тех местах часто случаются наводнения, так что пришлось прокладывать дорогу вдоль северного побережья, через Огден и «Округ Си».
– Теперь мне все понятно, – произнес Томас.
– Да, Ти Джей рассвирепел, когда узнал об этом, а когда я сообщил ему, что нанялся разведчиком железнодорожной компании, он совсем взбесился. Мы сцепились, и мне пришлось уехать.
– То есть ваша вражда только оттого, что ты стал работать на железную дорогу? – не веря, переспросил Томас.
– Следующий год я его почти не видел, хотя иногда заезжал повидать Роури и Сару. Однажды после большой метели я возвращался с рабочими пути, и у меня случилась еще одна схватка с Ти Джеем. Я уехал, а неделю спустя Сара приехала в лагерь, чтобы попытаться нас примирить, но в тот день я был на охоте. Когда Сара находилась в лагере, на него напали индейцы. Во время этого нападения она погибла.
– Прости, Кин, – произнес Томас. Погруженный в воспоминания, Кин невидяще смотрел перед собой.
– Сара была замечательным человеком. У нее не было ни одной плохой черты, и я ее очень любил.
– Думаю, Коллахен обвинил в ее смерти железную дорогу, – предположил Томас.
– Это так, доктор. Железную дорогу… и меня. – Он схватился рукой за спинку стула. – Дьявол, я не хотел рассказывать об этом. Просто хотел объяснить насчет Роури и себя.
– Ну что ж, мой внезапно обретенный шурин, тогда уж и я расскажу тебе печальную историю. Знаешь, хочется вылить свои пьяные слезы в чью-нибудь жилетку.
Кин сдержал улыбку.
– Ну выкладывай.
Томас внимательно изучил дно своего стакана.
– С самого начала?
– Конечно, почему нет? – Кин сдвинул шляпу на затылок и откинулся на стуле.
Томас поднял бровь и задал вопрос:
– Ты никогда не задавался мыслью, что привлекает мужчину в женщине?
– Не думал над этим. Наверное, у всех по-разному.
Томас проигнорировал этот ответ.
– С самого начала я понял, что меня привлекало в Роури, конечно, помимо красоты, – ее мужество. – Он наклонился над столом к Кину. – Знаешь что, Кин? У женщины нет возможности проявить свою храбрость, как это делают мужчины, к примеру, идя в сражение плечом к плечу. Женщины показывают свое мужество совершенно иначе.
Кин подумал о том, что Кэтлин приходилось каждый день проявлять мужество, сталкиваясь с грубостью своего мужа, и он согласился:
– Не стану спорить, доктор.
– Но я, похоже, ушел в сторону.
– Похоже, – подтвердил Кин.
Томас откинулся на стуле и окинул Кина мутным взглядом.
– О чем я говорил?
– О Роури, – чуть улыбнулся Кин.
– Она даже предупреждала меня, что слишком избалованна и привыкла поступать так, как хочет. И я, тридцатилетний мужчина с богатым опытом общения с женщинами, должен был прислушаться к этим словам. Верно?
– Думаю, так, доктор. Томас горестно покачал головой:
– А я этого не сделал. И я получил то, что заслужил.
– Доктор, Роури очень предана тем, кого любит. Она не покинет Ти Джея, когда тонет его корабль. Но она привязана и к тебе и не собирается тебя бросать. Так что тебе надо просто немного подождать.
– Но скоро строительство закончится, а я собираюсь сразу после этого уехать в Виргинию.
– Ручаюсь, что к этому времени Роури к тебе вернется.
Черты лица Томаса смягчились.
– Расскажи мне, какой она была в детстве. Иногда, глядя на нее, я вижу маленькую девочку, и тогда мне хочется знать, какой она была когда-то.
– Мне сейчас трудно вспомнить, как она выглядела. Ноги, как у жеребенка. Чертовски надоедлива. Всегда держалась рядом со мной, как собака-ищейка. И постоянно ввязывалась в разные неприятности, из которых мне приходилось ее выручать. Сара была учительницей до того, как вышла за Ти Джея, и она учила нас вместе. – Кин покачал головой. – Мне было семнадцать, Роури – десять, когда она узнала, что Ти Джей – мой отец. Она пришла с круглыми от удивления глазами, чтобы спросить, правда ли это. Я предложил ей спросить отца, но она настаивала. Мне пришлось сказать, что это правда, но Ти Джей никогда этого не признает. – Кин усмехнулся, вспоминая тот момент. – Роури заплакала, обхватив меня руками. Я не знал, как ее успокоить, и сказал, что, может, все это сплетни, и ей не нужно об этом думать. Она подняла голову, взглянула на меня – слезы катились по ее лицу – и сказала, что хочет, чтобы я был ее братом.
– Это никак не изменило твое положение в «Округе Си».
– Какое положение? – фыркнул Кин. – Дьявол! У меня не было никакого положения. Я зарабатывал свои деньги, как и все рабочие. Думаю, Ти Джей заставлял меня работать больше всех. Только Сара и Роури относились ко мне как к члену семьи. Сара даже настояла на том, чтобы я жил в большом доме.
– Ты считал Коллахена своим отцом? – нахмурился Томас.
Пожав плечами, Кин произнес:
– Это мне мать сказала только в день своей смерти.
– И ты никогда не говорил на эту тему с Коллахеном? – спросил Томас.
