Сначала Марионетта не понимала, где находится. Она помнила, что приходил врач и наложил ей швы на лицо. Она знала, что Микки Энджел рядом. Большую часть времени женщина спала, глубоко, без сновидений, радуясь забытью и возможности уменьшить боль.
Проснулась Марионетта в маленькой комнатке с темно-синими стенами. Ей показалось, что помещение светится странным голубым светом. «Совсем как под водой», — сонно подумала она, прежде чем снова забыться. Ей хотелось навсегда остаться в этой комнате с ее темными тенями, медленно движущимися по полу. Здесь она чувствовала себя в безопасности.
Настало время, когда Марионетта стала сознавать, что кто-то приносит ей чай, суп, миску с кукурузными хлопьями. В дверях появился Питер Трэвис, она была уверена, что это он с беспокойством смотрит на нее поверх своих очков. Певица-блондинка — кажется, ее звали Вики, — пришла и помогла Марионетте сменить ночную рубашку, забрав старую, испачканную кровью, которая почему-то оказалась на ней.
— Это моя рубашка, — объяснила Вики. — Я ее принесла, когда Микки позвонил и сказал, что нашел тебя.
Марионетта посмотрела на пятна крови, с трудом приподняв опухшие веки.
— Извини, — смутилась она. Собственный голос показался ей до странности хриплым и глухим.
Вики улыбнулась.
— Да брось ты. Теперь поспи…
И Марионетта уснула.
Большую часть времени она чувствовала, что Микки находится в комнате. Иногда, открыв глаза, видела его у окна, задумчиво смотрящего на улицу. Она знала, что это Микки помогает ей сесть, когда подходило время выпить бульон; что это он тихо задергивает занавески, если лучи солнца падают на кровать, заставляя ее морщиться.
Однажды Марионетта проснулась от звуков музыки, доносящихся из соседней комнаты. Она поняла, что это Микки тихонько играет на пианино. Она не узнала мелодию, но сами звуки, напоминающие о сотне прокуренных клубов Сохо, успокаивали ее, и она, улыбнувшись, снова заснула.
Ее состояние заметно улучшалось в присутствии Микки, хотя на первых порах он почти с ней не разговаривал, только спрашивал время от времени, как она себя чувствует и не хочет ли есть. Постепенно поправляясь, Марионетта стала спать меньше и больше думать, и тогда пожалела, что Микки все время молчит, ей очень хотелось поговорить с ним, рассказать, что случилось, объяснить, почему она оказалась на одном из перекрестков в Сохо.
Однажды вечером ее снова разбудили звуки пианино. На этот раз Марионетта узнала мелодию, эту песню Марио часто пел их матери в кафе: «Дай мне тебя обнять». Слезы жгли ей глаза. Каким далеким и невинным казалось теперь то время, когда все Перетти вместе работали в «Империале», а самым большим развлечением для Марионетты был поход в кино раз в неделю, где она могла забыться и мечтать выйти замуж за Дерка Богарда…
Она не заметила, что Микки перестал играть, пока не увидела, что он стоит в дверях, — босой, в мятой рубашке и джинсах.
— Хочешь чаю? — спросил он.
Женщина отрицательно покачала головой, а когда он повернулся, чтобы уйти, не выдержала, протянула руку и позвала:
— Микки!
Он обернулся и заметил, что она опустила руку с гримасой боли.
— Тебе лучше не двигаться, — посоветовал Микки. — Ты вся в синяках.
— Пожалуйста, — попросила она. — Пожалуйста, подойди и поговори со мной.
Он подошел и осторожно сел на край постели.
— Уже поздно, — заметил он. — Может, тебе стоит поспать?
Она попыталась засмеяться.
— Я уже много дней только и делаю, что сплю. Даже не знаю, какое сегодня число.
— Пятнадцатое января.
Марионетта с удивлением уставилась на него.
— Ты хочешь сказать, что я лежу здесь уже больше двух недель?
— Доктор дал тебе снотворное. Первую неделю ты вообще почти не приходила в себя.
Она посмотрела на желтые и бурые пятна на руках.
— Хорошенький же у меня, должно быть, вид, — произнесла она уныло.
Теперь Микки смотрел на нее прямо и серьезно.
— Поправишься, — заверил он. — Нужно время.
Марионетта снова откинулась на подушки.
— Время… — пробормотала она. — Вот этого у меня как раз и нет…
— Неправда. — Микки встал и некоторое время смотрел на нее с суровым выражением лица. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
Она покачала головой.
— Не могу. Если Барти узнает…
Энджел решительно покачал головой.
— Забудь о нем. Оставайся здесь, сколько захочешь. Поняла?
Женщина кивнула. От слабости и облегчения она не могла говорить.
Микки снова пошел к двери.
— У меня номер, — извиняясь, произнес он. — В «Мамбо румз». Мне очень жаль. Но Питер здесь. Если что-то понадобится, позови его, он будет в соседней комнате. — Казалось, ему хочется поскорее уйти.
Марионетта с некоторым удивлением осознала, что Микки Энджел слегка ее побаивается. Женщина медленно подняла руку к лицу. Неужели она так чудовищно выглядит?
— Успеха тебе, — машинально пожелала она, и дверь за ним закрылась.
Позже она позвала Питера Трэвиса, который сидел в соседней комнате и слушал джазовый концерт по радио. Он порадовался, что Марионетта не спит.
— Ты немного похорошела с того дня, когда я в последний раз тебя видел, — заметил он.
Она решительно похлопала ладонью по кровати.
— Сядь, Питер, — велела она, уверенная, что с ним ей будет легче говорить, чем с Микки. Он охотно уселся, радуясь компании. — Расскажи мне, — попросила Марионетта, — все, что случилось.
— Что ты хочешь знать? — спросил он хитро.
— Ну, я предполагаю, что нахожусь в той самой квартире, которую вы снимаете вместе с Микки, — начала она. — Правильно? Мы ведь в Сохо? Как Микки меня нашел? И разыскивают ли меня Моруцци?
Питер Трэвис рассказал ей все, а начал с подтверждения ее догадки: да, она действительно находится в квартире на Бродуик-стрит.
— Это комната Микки, — объяснил он. — Забавная окраска, верно? Типично для Микки. Он любит синий цвет.
Она молча вбирала эту информацию. Как же мало знала она о Микки Энджеле!
— А что касается того, как он тебя нашел, так пусть лучше Микки сам тебе расскажет.
— Да он уже сделал это, — бесстыдно соврала Марионетта с показным равнодушием. — Мне хочется узнать подробности.
И Питер постарался восстановить события того дня, когда они играли в джазовом клубе-подвале в канун Нового года, и как там возникла страшная суета, потому что ввалилась Сюзанна Менлав и потребовала, чтобы ей дали возможность поговорить с Микки. Сначала они решили, что это одна из ее пьяных фантазий художницы, поскольку женщина настаивала, что у нее есть важное сообщение для Энджела. Но, когда она начала колотить посуду и орать танцующим что-то нечленораздельное, Микки вынужден был оторваться от пианино и выяснить, что же ее беспокоит.
