– Да не уменьшить. Мне бы вообще избавиться от этой дряни! Как снова стать обычным человеком, у вас там не записано?
– Ну, это у тебя вряд ли выйдет. Влип ты крепко. А вот научиться управлять своими способностями... Думаю, зеркало номер три тебе хорошо поможет...
Мудрец неожиданно замолчал, к чему-то прислушиваясь.
– По-моему, в комнате, там, в Наружном Мире, кто-то появился.
– Откуда ты знаешь? Ты же не можешь ни слышать, ни видеть.
– Это так. Зато, когда я включен, я улавливаю мысли людей в помещении. Ты и сам это знаешь.
– Нет, никто из посторонних людей не сможет попасть в дом, даже если дверь будет открыта настежь. Кроме того, эти думают на каком-то странном, незнакомом языке, если это вообще можно назвать языком. Сдается мне, что эти существа нематериальны!
– Слушай, мне нужно срочно выйти из компьютера, – Демид забеспокоился. – Кто знает, что там может случиться с моим телом? Ты можешь выкинуть меня отсюда?
– Я пробую, – нервно сказал Мудрец, – но у меня ничего не получается. Я блокирован...
Он замолчал и быстро растаял в воздухе. Чернота вокруг Демида раскрасилась в пестрые геометрические полосы. Внутренний Мир стремительно свертывался, мелькая хаотическим нагромождением фигур, знаков, точек. Твердый субстрат ушел из-под ног и Демид полетел в черную бездну.
ГЛАВА 7
Лека проснулась поздно. Окно было открыто – на улице, несмотря на сентябрь, было тепло. Береза за окном шелестела желтеющими листьями, тонкие паутинки плыли по воздуху. Бабье лето... Хорошо! Лека потянулась в постели и зажмурила от удовольствия глаза.
Давно она не ощущала такой легкости в теле. Когда-то она просыпалась в хорошем настроении каждый день – в давние-стародавние времена, когда она училась в английской школе, плавала в бассейне, дружила с мальчиками, и не знала ничего ни о кайфе, ни о ломке. Жизнь и без того была кайфом. Господи, как же давно это было! И как недавно – всего три года назад. Может быть, есть все-таки Бог на небе, если такой замечательный человек, как Дик, пытается вытащить ее из всей этой грязи? Она почувствовала, как засосало под ложечкой – ей страшно захотелось есть и это тоже было неожиданно и приятно.
– Дик! – позвала она. – Дик, ты где? Я есть хочу!
Никто не отозвался. Лека откинула одеяло и вскочила. На ней не было никакой одежды – совсем ничего. Зато она была чистенькая и от нее вкусно пахло жасминовым мылом. Она позаимствовала у Дика рубашку – по длине она доходила до середины бедер, а рукава пришлось закатать. Покрутилась перед зеркалом и отправилась на кухню.
– Сейчас я наведу тут у него порядок, – мурлыкала она. – Разберемся в его свинарнике...
Лека открыла дверь на кухню и встала, как вкопанная. Убирать было нечего.
Для Леки уже стало привычно, что кухня – это нечто среднее между выгребной ямой и пепельницей. Высохшие лужи прошлогоднего кефира, слой пепла на ободранном линолеуме цвета мумифицированного мяса, шприцы-ветераны в раковине вперемешку с дохлыми от обжорства тараканами. Здесь такого не было и в помине. Все сияло чистотой. Собственно, это была не просто чистая кухня. Это была очень красивая кухня. Лека с восхищением провела пальцем по матовому белому пластику на стене.
– Ого, клево! Прямо запад!
Леке приходилось бывать в квартирах и пошикарнее этой. Подумаешь, шведский гарнитур! Но теперь ей вдруг мучительно захотелось жить в такой чистоте и красоте, не ступать по утрам, брезгливо поджимая пальцы босых ног, на закиданный окурками пол, не распихивать ногами кастрюли, не отыскивать в груде жирных тарелок относительно чистую. "Если бы у меня была такая кухня, я бы тоже стала чистюлей", – сказала она себе. Это прозвучало как заклинание. Обычное утреннее заклинание, которое произносит человек, внезапно почувствовавший необходимость в перемене. Перемене места, перемене жизни, перемене пристрастий. Человек осторожно высунул голову из-за портьеры, бросил шпионский завистливый взгляд на чужую жизнь и обнаружил, что счастье, оказывается возможно. "Здорово, – бормочет он. – И я так хочу! И я так буду!" И что самое смешное – он действительно верит в то, что у него получится. Это утреннее солнышко виновато. Оно ослепляет человека, раскрашивает помойки в семь основных цветов радуги и невиданное количество дополнительных оттенков. Оно заставляет забыть о том, что кроме утра существует также день когда мучительно хочется спать вечер когда мучительно хочется оглушить себя чем-нибудь тяжелым и ночь когда враги становятся друзьями во всеобщем всемирном братстве коньячноводочноденатуратнодихлофосно-косячном чтобы снова стать врагами наутро.
Утолив голод, Лека почувствовала необыкновенный прилив энергии. Ей просто необходимо было выйти на улицу, чтобы все увидели, какая она счастливая и симпатичная. Ей захотелось поболтать с кем-нибудь из подружек и выложить все, что с ней случилось вчера вечером. Лека уселась у телефона и набрала номер.
– Алло! Маришка, это ты? Да. Нет! Врут они все. У меня все клево! Я тут с таким мужиком познакомилась, обсад полный!
Она собиралась похвастаться своим новым знакомым, рассказать все (ну, почти все) о встрече в баре, о его квартире-лаборатории, о чудесном камешке, но у нее ничего не вышло. Она только немо открывала рот. Слова не шли языка – какой-то внутренний тормоз встал костью поперек горла. Помычав с минуту, она поняла, что разговор не получится.
– Ну ладно, Маришка. Меня тут зовут, прости, бежать надо. Я тебе потом все расскажу, когда встретимся.
Она раздраженно бросила трубку. Вот это фокусы! Вчера он ее заставил замолчать, сегодня опять она с человеком поговорить не может. Может, он ее какой болезнью заразил, этот Дик? Нет, в такие игры она не играет. Надо смываться.
Она подошла к двери и решительно взялась за замок. Он был хлипковат с виду – из тех, что можно ногтем открыть. Но ей не поддавался. Вот черт! После пяти минут возни с замком Лека раздраженно пнула дверь ногой. И едва не свалилась. Нога заскользила вдоль двери, словно та была смазана маслом. Лека полетела лицом прямо на дверь, и лишь в последний момент успела выставить руки. Лека, не веря глазам, глядела на свои ладони. Между ними и дверью оставался просвет в полсантиметра. Ладони висели в воздухе и Лека не чувствовала, чтобы они на что-то опирались. Он с испугом отдернула руки и вытерла их о рубашку. Подходить к двери ей расхотелось.
Попробовать вылезти через окно? Высоко и страшно. Лека высунула руку в окно, но пальцы ее снова уперлись в невидимую преграду. Девушка завизжала и отскочила. Ну ладно, дверь – это еще можно понять – какое-то хитроумное устройство от взломщиков. Но тут-то обычное окно! Открытое, и ветер в него дует, и звуки с улицы слышны. Лека схватила стул и запустила им в окно. Стул на секунду повис в воздухе, а затем отскочил обратно в комнату, так, что Лека едва успела увернуться от него. Со стулом, правда, ничего не случилось – весело подпрыгнул на полу и подмигнул Леке. Симпатичный такой стульчик, между прочим. Из легкой, полупрозрачной пластмассы, как и вся мебель в комнате.
