Он отступил назад.
— Я поговорю с Мэри. Она ведь одна из тех служанок, да? И еще девушка, которую я застал здесь. Я узнал ее.
— Не впутывайте их, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Они только жертвы насилия. Даже после того, что ваш брат сделал с ними, они не виноваты.
Пришел его черед припомнить беспомощность, ощущение, что его предали, противоречивые чувства, которые он испытывал к брату.
— Я не причиню им вреда. Рад, что вы помогли им. Но я хочу знать правду.
— Черт возьми, Том, не могли бы вы оставить все как есть? Это не ваше… — Она осеклась.
— Не мое дело? Это вы хотели сказать? Мой брат давным-давно сделал это моим делом.
Она застонала.
— Да, да, вы во всем правы. Я связана с Лигой, и я получила задание убедить служанок не оставаться бессловесными, убедить шерифа, что там творится нечто ужасное. Если бы вашего брата призвали к ответу лица более могущественные, чем он сам, пусть даже судили, его можно было бы остановить.
— Но этого не произошло, — мягко произнес он.
На Диану нахлынули сожаления о прошлом. Сколько ошибок! Она не видела Тома и свою спальню, перед ее глазами стояло залитое слезами лицо Мэри, когда та убегала от виконта, бледные, со страдальческим выражением, лица других служанок, занятых на разных работах в замке Баннастер, всегда ждущих, когда придет их очередь испытать на себе внимание хозяина.
Глухим голосом она продолжила:
— Шесть лет я твердила себе, что только такое решение я могла принять, что эти женщины теперь в безопасности.
— Вы же не думаете, что я бы предпочел, чтобы вас изнасиловали?..
Она удивленно посмотрела на него.
— Вероятно, нет, но, должно быть, случались дни, когда вы сожалели, что позволили мне скрыться.
Он помрачнел.
— Да, случались. Но я знал, что я меньше пострадаю при расследовании. Я был виконтом, и доказательств, что я убил брата, не было. В Лиге это знают?
Она кивнула.
— Я с самого начала сказала им, что это сделала я.
— Так, значит, они никогда не подозревали меня, не пытались искать доказательства, что именно я убийца.
Она покачала головой, испытывая неловкость. Она не могла рассказать ему все, если хотела остаться в Лиге.
— Они сказали, что я плохо справилась с ситуацией, что я слишком молода и импульсивна. Они сказали, что я допустила ошибку, что они должны подумать, правильно ли поступили, приняв меня в Лигу, и до тех пор, пока они не примут решение, я должна ждать, — с горечью добавила она.
— И вы все еще ждете?
Она ничего не сказала. Ей никогда не приходило в голову, что придется выбирать между Лигой и мужчиной, она была слишком молода, когда согласилась стать членом Лиги. Она представить себе не могла, что чувствует женщина, которая полюбила.
Одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она любила Тома, и ей было очень больно лгать ему. Она думала, что, освободившись от части вины, почувствует облегчение. Но он — щедрое сердце! — понял, что она сделала, и не винил ее. Она уверяла себя, что помогла обелить его в глазах Лиги и короля. Но от этого ей не стало легче.
Она вздрогнула, когда он пальцем стер слезу на ее щеке.
— Я знаю, как нелегко вам было добиться того, чтобы стать первой женщиной, принятой в Лигу, и какое это невероятное достижение. Но если они не знают, что с вами делать, может быть, вам не нужно оставаться с ними?
Она пожала плечами.
Он больше не удерживал ее.
— Подумайте об этом. Я не отвернулся от вас, как они. Когда он вышел, Диана в задумчивости опустилась на кровать. Он не обвинил ее во всех горестях, омрачивших его жизнь вследствие подозрений в убийстве брата. Он оказался героем во всех смыслах этого слова.
Но теперь она снова не знала, как ей быть, кому хранить верность: Лиге или мужчине, которого она полюбила?
Том вернулся к себе, хотя больше всего ему хотелось остаться с Дианой, убедить ее, что она может довериться ему.
Но он знал, что она еще не готова к этому, что она продолжает что-то скрывать. Целый час он ходил взад-вперед по своей спальне, осмысливая все, что узнал этой ночью, стараясь быть при этом объективным, И пришел к выводу, что король Генрих не просто так предложил ему навестить сестер Уинслоу, что это не было случайным совпадением обстоятельств.
Во всем этом проглядывала заинтересованность Лиги клинка. И он хотел, чтобы Диана без принуждения рассказала ему обо всем.
Глава 19
Рано утром, до обедни, Том постучал в дверь Сесили. Замок только начал просыпаться после, вчерашнего празднества с пением рождественских гимнов и танцами. Никто не видел, как он шел к ее спальне. Он зная, что Диана уже на ногах и дает внизу указания слугам, последний раз готовящим еду для гостей, которые в этот день разъезжались по домам.
Когда Сесили в наспех надетом домашнем платье наконец открыла дверь, на ее лице заиграла милая улыбка. А под этой улыбкой пряталась жестокость. Чтобы получить желаемое, она угрожала сестре позором, унижением и даже смертью, если бы Сесили умела заглянуть вперед.
Широко разведя руки в знак приветствия, она почти промурлыкала:
— Входите, милорд.
Он вошел и с такой, силой захлопнул за собой дверь, что плащ Сесили, висевший у двери, свалился с деревянной вешалки и упал на пол. Когда она взглянула на его лицо, ее улыбка увяла, и она шагнула назад, отступая.
— Диана рассказала мне все, — сказал Том.
— Я не знаю, о чем это вы…
— О том, как вы шантажировали ее в связи со смертью моего брата.
Возможно, она думала, что он на ее стороне, потому что озабоченные морщинки на ее лбу разгладились.
— Она может отрицать все, что хочет, но тому есть свидетели. — Ее голос был таким холодным, как если бы она говорила о чужом человеке, а не о своей сестре.
— Я был свидетелем. Она побледнела.
— Я не знал, кто она такая, — продолжал он, — я не видел ее лица, но я обнаружил ее под телом моего брата. Он пытался изнасиловать ее. Вы можете себе представить, каково ей было? Изнасиловать вашу сестру, такую юную, такую уверенную в себе, только что спасшую другую девушку от подобной участи? Что бы вы сделали на ее месте?
— Я… я…
— Я расскажу вам, что сделал я. Я дал ей уйти, сказал, чтобы она скрылась. Я не видел ее лица. Я знал, что, если откроется правда, она пострадает гораздо больше меня.
— Ну… это было просто глупо с вашей стороны, — сказала она, вся подобравшись. — Она не заслуживала того, чтобы вы рисковали собой, защищая ее. Если бы я была на ее месте, я никогда бы не оказалась в ее положении.
