А если этот человек убьет меня? — пронеслось в голове у Денби. Он хочет меня убить, он желает моей смерти. Мне следовало понимать, что это никакая не игра. Но он же должен был видеть, что я не стал причинять ему зла, что я не стрелял в него, нужно объяснить, что все это ошибка, я не могу умереть по ошибке. Кто это поймет? Денби поднял руку. Он попытался сдвинуться с места, но ноги его будто вросли в вязкий ил. Он так и стоял с поднятой рукой, словно подавая сигнал, словно защищая себя знамением. Начал усиливаться дождик.
Уилл подошел к черте и остановился, тщательно прицеливаясь. Между ним и Денби было метров тридцать.
Его нужно остановить, думал Денби, я должен крикнуть ему. Но он оцепенел от страха и ожидания пули. Душа его словно воспарила в иные сферы. Он видел себя бездыханным на берегу Темзы с пулей Уилла в сердце. Я умираю из-за женщины, которую не любил, думал он, я умираю потому, что не сумел любить, я умираю у порога любви. Я был недостоин любви. Денби пытался заставить себя сделать хоть шаг или хотя бы повернуться боком, как советовал Найджел. Но не мог отвести взгляда от Уилла, который продолжал целиться в него.
— Нет! Нет! Нет! — что-то темное замелькало в поле зрения, что-то подвижное, подпрыгивающее, это был Найджел, который кричал и размахивал руками. Пританцовывая, он прыгал прямо перед Денби, камешки так и летели у него из-под ног.
— Убирайся, черт тебя побери!
Услыхав крик Уилла, Денби рванулся вперед и схватил Найджела за талию. Из-за его плеча Денби видел нацеленный пистолет. Он сделал Найджелу подножку и повалил его на землю. Уилл снова что-то прокричал и выстрелил.
Денби услышал свист пули, пролетевшей мимо головы, и тут тело его обмякло, и он тяжело опустился на камни. Найджел лежал, вытянувшись во весь рост, и смотрел на Денби. Потом глаза его закрылись и на лице появилось выражение блаженства. Эхо выстрела замерло вдали, наступила странная глубокая тишина.
Денби хотел протянуть руку, чтобы потрясти Найджела за плечо, но у него не хватило сил, и он наклонился над Найджелом, глядя на его обескровленное блаженное лицо. Послышался скрип шагов.
— В кого я попал? — спросил Уилл, который подошел к ним с опущенным дымящимся пистолетом в руке.
Лицо его было бледным, губы дрожали.
— К счастью для вас, ни в кого, — сказал Денби и стал подниматься.
— Найджел, Найджел. — Уилл упал на колени рядом с братом.
Найджел открыл глаза.
— Привет, Уилл. Кажется, я побывал на небесах.
— Тебя не задело, кретин несчастный?
— Нет. Но вон там, по-моему, полиция.
У соседнего причала, принадлежавшего какой-то другой фабрике, появился человек в форме. Вдалеке кто-то закричал.
Денби повернулся и пошел в противоположном направлении по скользкому берегу. Потом он решил, что идти глупо, и бросился бежать. Туман рассеивался; сквозь блестящую завесу дождя Денби видел караван барж, очертания моста и рябую от капель воду.
Дальше вода омывала основание каменного забора, ограждавшего церковный дворик. Берег кончился, и Денби шагал уже по воде. Сзади слышались крики. Денби зашел глубже, изо всех сил раздвигая воду, и, неожиданно испытав блаженное чувство избавления, отдал себя на волю Темзы, оторвался от земли и поплыл на середину реки, к баржам. Он проплыл под кормой последней баржи и скрылся за ней.
Тишина и покой снизошли на него. Денби плыл медленно, брассом, почти не возмущая глади воды. Было совсем не холодно. Его мягко уносило медленное течение. Он ощущал странную, блаженную просветленность, как будто все его грехи, даже давно забытые, были ему вдруг прощены. Туман рассеялся, и дождик стал утихать. За спиной у Денби показалось бледное солнце, и он увидел, как в небе над Лондоном нарождается радуга, мостом перекидываясь через Темзу с севера на юг. Денби плыл ей навстречу. Он плыл под Баттерсийским мостом.
Глава XXVIII
Дождь, дождь, дождь. Аделаида сидела у себя в комнате при зажженном свете. Ей было страшно. На улице давно уже стемнело, и трудно было понять, вечер сейчас или ночь. Темно стало после полудня, когда пошел дождь. Часы остановились, видимо, теперь уже ночь.
Опять предупредили о наводнении. Но о нем предупреждали уже много раз, а никакого наводнения не было. Темнота и непрерывный яростный стук дождя в окна угнетали ее. Каким-то жутким сделался этот дом. Словно в нем поселился злой дух. Даже заглянуть на кухню было выше ее сил. Она боялась Найджела, боялась Денби, боялась Бруно. Она опасалась, что Бруно умрет, когда в доме, кроме нее, никого не будет. Все появлялись и исчезали самым неожиданным образом. Вдруг однажды они уйдут и больше не вернутся. Аделаида и сама хотела уйти, она уже несколько дней назад собрала вещи, но уйти не хватало духу, да и некуда было.
Мне незачем оставаться здесь, размышляла Аделаида, нужно переехать в гостиницу. Однако ей не хотелось особенно тратиться. Она никогда не останавливалась в гостиницах и понятия не имела, какая из них могла быть ей по карману. Нужно искать другую работу, думала она. Но эта мысль наводила на нее ужас. Аделаида чувствовала, что не в состоянии вынести никакой работы, никаких новых людей. Не в состоянии вообще больше жить. Теперь она понимала, что всегда любила одного Уилла. Его вспыльчивость, которая так ее раздражала, теперь казалась ей соответствующей ее собственному характеру и даже притягательной. Она подчинилась ему, покорилась, но слишком поздно. Годы, которые она провела с Денби, стали казаться ей призрачным сном. Она должна была распознать своего господина еще в детстве и повиноваться ему во всем. Перед беспощадной реальностью любви Уилла очарование Денби развеялось как дым. Аделаида забыла о своей любви к нему, ей казалось, что ее обожание Денби объяснялось какими-то совершенно посторонними причинами, которых теперь она понять не могла. Она уже не питала к нему враждебности, хотя ей все еще очень не хотелось видеть его. Чувство, будто он был к ней несправедлив, исчезло. Теперь, когда Денби сделался ей так же безразличен, как и она ему, Аделаида горевала совсем по другому поводу. Она злилась на себя, на свое легкомыслие, на свою близорукость. Все эти годы суженый был у ее ног, и вот она его безвозвратно потеряла.
Аделаида сидела на кровати и плакала. Сотни раз рисовалась ей сцена примирения — она бросается перед Уиллом на колени, он обрушивает на нее свой гнев и наконец прощает ее. Но она понимала, что попытка увидеться с ним ни к чему не приведет, слишком хорошо она знала его. Он способен обойтись с ней круто, даже избить ее, от него не приходилось ожидать благородных проявлений гнева. Могло произойти что-то безобразное, унизительное, непоправимое. Она думала было попросить посодействовать ей Найджела, даже тетю. Однако она знала, что Уилл не выносит Найджела, а к тете она не отваживалась идти из страха встретить там Уилла. Наконец Аделаида написала Уиллу письмо: «Прости меня, пожалуйста. Теперь я поняла, что люблю тебя». Но оно казалось фальшивым, неубедительным, не имеющим ничего общего с тем, что творилось у нее в душе. Письмо она отправила, просто на всякий случай, подобно неверующему, который ставит в церкви свечку. Он никогда не простит ее, он возненавидел се навечно!
