И где же была та камера? Ну конечно, внизу, в том самом убежище, которого я тщетно стремился достичь! В глубь планеты, к берегам Бессолнечного моря увлекала меня она. Я постиг это, увидев, что она не выбирается наружу, но все дальше погружается в каменные соты. Мог ли я знать об этом заранее, ибо где же еще искать спасения от грозящей с высоты опасности, как не под землей?
Когда мы наконец достигли берегов Бессолнечного моря, даже я в своем оцепенении почувствовал, как гудят и стонут вокруг самые кости нашего мира, и увидел, что морская пучина, залитая мертвенным голубоватым свечением подземных мхов, вздыбилась огромными волнами, которые пляшут по ней, точно сошедшие с ума горы. Демоница пристроила меня повыше и, зная, что я, скованный ее ядом, никуда не убегу, погрузилась в работу. Могучими черными челюстями она выгрызала огромные каменные плиты из прибрежных скал.
В погибающем мире не было никакого света, кроме лихорадочного мерцания, которое источали каменные своды над поверхностью Бессолнечного моря. Устрашающие челюсти Пам-Пель и ее ядовитая слюна легко крошили камень. Она строила громадный саркофаг из глубинной породы Артро-Пан-долорона. Эта мысль осенила меня, когда я увидел составленные вместе днище и две стенки. Ее предки испокон века рыли могилы для моих, и, хотя она нашла для своей жертвы куда более глубокую готовую усыпальницу, инстинкт камнетеса все равно брал свое.
Пока наша планета стонала и дрожала, скрипела и содрогалась, точно старый корабль, в последний раз борющийся с бушующей стихией, я, беспомощно наблюдая за трудами своего врага, понял: гроб предназначен для меня. Вместо того чтобы опустить в мою утробу свое семя, – одного смертоносного мгновения хватило бы ей на это, – она отчаянно торопилась соорудить корабль, на котором я с ее детенышем внутри выплыву, быть может, из вихря надвигающейся катастрофы.
Что-то оглушительно затрещало в недрах планеты, она судорожно вздрогнула и стала разваливаться на куски, но ужас, который охватил меня при этом, происходил вовсе не от страха быть погребенным заживо.
Нет! Ужас заключался в том, что самые основания нашего мира норовили выскользнуть из-под нас. Мы чувствовали, что взрыв неминуем, что потолок, стены и пол пещеры силятся покинуть нас, разлететься в разные стороны и оставить нас беззащитными в Пустоте.
Моя врагиня, как безумная, трудилась над гробом. Ярость, с которой она пыталась выиграть эту партию у Смерти, воистину внушала трепет. Громадный ящик был уже готов; она выгрызала крышку. Только облачив меня в эти каменные доспехи, она с быстротой молнии похоронит во мне свое яйцо, не раньше, ибо драгоценное семя можно опустить лишь в хорошо защищенную со всех сторон плоть.
В этой ее безумной попытке обмануть судьбу и крылось мое спасение, вор! Лишь на несколько секунд опоздала Пам-Пель! Всего несколько секунд отделяли меня от верной смерти!
Она положила меня в каменный ящик, приставила к нему крышку. Все это время волны Бессолнечного моря громоздились мерцающими пиками, а планета содрогалась в конвульсиях. Потом она сама взобралась на край ящика, несколько раз оступившись, так сотрясалось и раскачивалось все вокруг, и высунула свой ужасный яйцеклад, готовясь вонзить его в мое нутро.
В тот же миг с воем, который скоро оборвался и замер в полной тишине, море и скалы рванулись прочь друг от друга, камни рассыпались в песок, вода рассеялась мерцающим туманом, и оба вещества, закручиваясь длинными спиралями, полетели в разные стороны, а мы начали проваливаться во тьму, безмолвие и холод.
Сколько времени продолжалось это падение? Долго, очень долго я падал и ничего не видел.
Тысячи лет прошли, я все падал, но вдруг повсюду вокруг меня вспыхнули звезды.
Вид их был мне непривычен да и разбросаны они куда реже, чем в небе Артро-Пан-долорона, но все же то были звезды, и их свет стал желанной переменой после бесконечного ничто! Лежа в своем гробу с откинутой крышкой и медленно скользя в их свете, я начал оглядываться по сторонам, и тут меня пронзил ужас, равного которому я еще не испытывал.
С высунутым яйцекладом и широко раскрытыми громадными глазами меня преследовала Пам-Пель.
Правда, я скоро понял, что это не настоящая погоня. Просто мы оба были частью большого облака обломков, и потому она неотступно летела за мной, ни на шаг не приближаясь, но и не отставая, а от ее крыльев в этой пустоте было столько же пользы, как и от моих сведенных судорогой конечностей. Она была мертва или казалась мертвой – ни искры сознания не видел я в ее черных ледяных глазах…
Время безмолвно текло. Звездные поля хотя и медленно, но менялись. И так же медленно одна звезда, к которой, кажется, лежал наш путь, становилась все ярче и ярче.
О том, как мы попали в ваш мир, рассказывать не стану. Помню, меня поразил желтый пятачок вашего солнца – маленький, как монетка из кошелька скряги (кстати, я часто размышлял с тех пор, уж не потому ли род человеческий испытывает такое пристрастие к чеканному золоту, что светило над вашей планетой напоминает о нем?), но все же мое собственное состояние занимало меня гораздо больше, чем крохотный глазок в небесной лазури, ибо я не сомневался в том, что сумею благополучно устроиться и добиться процветания в этом мире, только бы мои конечности снова стали двигаться.
И тут – о чудо из чудес! – я понял, что мое тело вновь слушается меня! Никогда еще паралитический яд демона не подвергался столь длительному испытанию временем! Но и его действию пришел конец.
Мое спасение вообще было чудом от начала до конца. События, которые привели меня на вашу планету, следовали друг за другом с такой безукоризненной точностью, словно чья-то рука направляла их. Сначала оттаяли мои клыки, затем передние ноги, и от каждого покалывания в онемевших конечностях душа моя звенела надеждой! Мы уже не скользили в пустоте, а камнем падали на землю вашего мира, когда мои задние конечности оттаяли и задвигались, покорные моей воле!
Пока рой каменных обломков несся вместе со мной навстречу текучим континентам облаков, что скрывают поверхность этой планеты, а сама она росла прямо на глазах, заслоняя собой все остальное, я устроился поудобнее в своем гробу и захлопнул каменную крышку, получив наконец возможность хотя бы отчасти управлять этим примитивным летательным аппаратом, в котором я долго лежал, как труп.
Убийственная жара навалилась и прошла, и тут же все мое тело вновь онемело от мощного, как удар грома, толчка – это мой гроб прошил поверхность воды и с шипением погружался в океан, поднимая столб пузырьков воздуха. Холодный донный ил вскипел и снова медленно осел над местом нашего приземления, и только тогда я, едва придя в себя от удара, медленно /выполз из своей гробницы и стал оглядываться по сторонам.
Пам-Пель лежала на груде межзвездного мусора – кучка жалких камней, вот и все, что сохранилось от нашей погибшей галактики! Я бросился на труп той, которая едва не стала моей убийцей. Я оторвал ей крылья, ноги, разорвал на части ее тело. Когда наконец я оставил ее, она была мертва, – я это точно знаю! – ни искорки жизни не теплилось больше в ней.
