Алана разомкнула губы. Слова не появлялись. Но появились слезы, они душили ее.
— Я ведь хочу иметь детей, — добавил Раф, улыбаясь. — Мальчишек, таких же неуклюжих, как я, и девочек, таких же грациозных, как ты. Но это не к спеху. Ты можешь поступать так, как тебе хочется, и после того, как выйдешь за меня замуж. Я могу опять отпустить тебя.
— Рафаэль, любовь моя. — Голос Аланы дрогнул, слезы заблестели на длинных ресницах. — Я не могу пока выйти за тебя замуж.
— Почему? — Раф посмотрел в темные глаза Аланы. Где только что горела страсть, сейчас остались лишь тени. — Потому что Джек погиб только месяц назад? — грубовато спросил Раф. — Брак был ошибкой. Период лицемерного траура будет лишь фарсом.
— Джек не имеет к этому никакого отношения.
— Тогда…
Алана коснулась кончиком пальца губ Рафа, призывая его помолчать.
— Я хочу быть женщиной, которая подарит тебе детей, — мягко сказала она. — Я хочу жить с тобой и любить тебя всю жизнь, до самой смерти и больше, поскольку не могу даже представить себе, как опять буду жить без тебя.
Раф взял руку Аланы и поцеловал ее ладонь, губы нежно прильнули к коже, надолго задержались на ладони. Он начал было осторожно обнимать ее, затем остановился.
Она продолжала говорить тихо, обреченно.
— Но я не могу выйти за тебя замуж, пока не буду доверять самой себе, пока не перестану сотрясаться от ужаса во время каждой грозы, — продолжала Алана. — Я не могу выйти замуж до тех пор, пока вид огромного светловолосого незнакомца будет повергать меня в панику. Я не могу выйти за тебя замуж, пока не предстану перед тобой здоровой, уверенной в самой себе, в своем здравомыслии.
Алана почувствовала, что Раф отдаляется, замыкается в себе: он отдернул руку, прищурил глаза, на лице, светившемся ранее любовью к ней, появилась невыразительная маска.
— До тех пор пока не вспомнишь, что случилось на Разбитой Горе? — спросил Раф безразличным голосом.
— Да. Прежде чем я стану твоей женой, я должна быть способна доверять самой себе, — произнесла она, умоляя понять ее.
— Доверять себе… или мне? — парировал Раф. Янтарные глаза, оценивающе взглянувшие на Алану, казались отчужденными, такими же холодными, как и его голос, не выдававший боли, что причиняли ему произнесенные им слова.
— Тебе я доверяю больше, чем самой себе, — ответила Алана.
Голос настойчивый, почти взбешенный, глаза с тревогой изучают лицо Рафа.
— Тогда доверь мне решать, что лучше для нас, — сказал он. — Выйди за меня замуж.
Алана беспомощно покачала головой, не зная, как заставить Рафа понять ее.
— Ну и доверие, — сдавленно усмехнулся Раф.
— Я доверяю тебе!
— Да. Безусловно. — Он выдохнул нечто резкое в ответ. — Прекрасно, по крайней мере, теперь я знаю, сколько времени простояла ты сегодня около водопада. Достаточно долго, чтобы расслышать слова Стэна. Достаточно долго, чтобы поверить ему. Достаточно долго, чтобы убить мечту.
— Нет! — поспешно возразила Алана. — Я не верю Стэну. Ты не такой. Ты не мог убить Джека таким образом!
Смех Рафа прозвучал резко, почти грубо, раня Алану так же сильно, как и самого Рафа. Проклиная все на свете, он скатился с кровати и начал натягивать одежду.
Когда он схватил свою рубашку, из кармана на пол выпала губная гармошка. Отблески огня забегали по гладкой серебристой поверхности инструмента, заставили его сиять.
Он схватил губную гармошку, долго смотрел на нее, затем небрежно швырнул на кровать.
— Раф?
— Возьми ее. На память о мечте, — резко произнес Раф, поддав ногой ботинки. — Она мне больше не понадобится. И вообще ничего не понадобится.
Алана подняла губную гармошку, не понимая, не зная, что сказать, боясь вообще произнести хоть слово.
Но, когда Раф открыл входную дверь и собрался выйти в темноту, Алана рывком выбралась из постели, обвила его руками, стараясь удержать.
— Раф, я люблю тебя, — произнесла она в напряженные мышцы спины, прижимаясь к нему со всей силой.
— Может быть, и любишь. Может быть, поэтому ты забыла.
Раф хотел снова двинуться, но руки Аланы сжались сильнее, отказываясь отпустить его.
Боль, которая пришла с ее отказом выйти за него замуж, вопреки его самообладанию взбесила Рафа, неприятные ощущения требовали выхода. Он резко вырвался из рук Аланы и повернулся к ней лицом: в выражении лица неприкрытая боль… и гнев. Тем не менее, когда он заговорил, голос был сдержанным, лишенным жесткости.
— Я пытался быть таким, как ты хотела, мой цветочек. Я испробовал все, что только мог придумать, чтобы выманить тебя из изоляции. Я успокаивал тебя всеми доступными средствами. Но этого было недостаточно.
С каждым словом голос Рафа грубел, он терял контроль над собой. Видеть перед собой сейчас Алану, такую красивую, такую недосягаемую, и потерять ее вновь…
Раф издал резкий звук и закрыл глаза, чтобы не раздувать в отчаянии золу несбывшейся мечты.
— Я заботливо и осторожно раскидывал свои сети, расставлял ловушки, но этого оказалось недостаточно, чтобы заставить тебя полностью довериться мне, — продолжал Раф. — Наконец я использовал последнюю надежду — музыку. Я не играл на губной гармошке с того самого дня, когда узнал, что ты замужем. Я очень часто играл на ней для тебя, с помощью музыки я признавался тебе в любви, я не смог бы так выразить свои чувства словами. После того как ты вышла замуж за Джека, даже сама мысль о том, чтобы дотронуться до этой гармошки, выводила меня из себя.
— Рафаэль, — начала было Алана, но он продолжал свое.
— Для тебя музыка всегда имела огромное значение. Поэтому я и подобрал эту красивую, бессердечную губную гармошку и с ее помощью взывал к тебе, к твоим чувствам.
Слезы блестели на ресницах Аланы.
— Да.
— И ты пришла ко мне.
—Да.
— Ты пела вместе со мной.
— Это было впервые…
Но Раф продолжал говорить, и глаза были наполнены болью так же, как и его голос.
— Во время близости со мной ты превзошла саму себя, такого я не мог представить даже в мечтах, — говорил он. — Но и этого оказалось недостаточно, чтобы доверять мне. Тебе всегда будет чего-то недоставать.
— Неправда!
— Правда то, что ты можешь никогда не вспомнить, что же произошло на Разбитой Горе. И даже если ты вспомнишь… — Раф пожал плечами и не произнес больше ни слова. Слезы и отблески огня золотом омывали щеки Аланы. Руки потянулись к нему.
— Нет, — тихо произнес Раф. Он отступил, чтобы ее изящные руки не могли дотянуться до него.
— Однажды я сказал, что на моих крючках нет зазубрин, Алана. Я имел в виду эго. Я не могу больше вынести того, что причиняю тебе боль. Ты свободна.
