— Очень счастлива.
Алана взяла его руку, свернулась около Рафа клубочком и, прижавшись к нему щекой, наслаждалась горячим теплом его тела.
— Несмотря на то что ты вспомнила не все? — тихо спросил Раф.
Она посмотрела ему в глаза, золотистые от пламени огня, ей не хотелось больше ничего, только быть любимой им.
— Мне всё равно, — откликнулась Алана, — потому что я больше не испытываю страха.
Раф облегченно вздохнул. Нежно провел кончиком пальца по шелковистой полоске ее брови.
— Вот и хорошо, — ласково сказал он. — Я не думаю, что ты когда-либо вспомнишь, как мы спускались с горы. Ты была в кровоподтеках, синяках, истекала кровью, была вне себя от холода и ужаса пережитого. — Он закрыл глаза, как будто опасаясь, что она может увидеть слишком многое, если заглянет в них.
— Честно говоря, — произнес Раф низким голосом, — я бы и сам забыл об этом, если бы смог. Я так сильно любил тебя и думал, что ты умираешь, что я пришел слишком поздно.
— Пришел слишком поздно, — повторила Алана. — Ты говоришь так, будто знал, что нужен мне.
— Я знал.
— Откуда? — прошептала Алана. — Почему ты пришел к верхнему озеру, когда я была там с Джеком?
— Я не могу объяснить этого. Я просто… знал. — Раф несколько мгновений рассматривал губную гармошку, прежде чем отложил ее в сторону.
— Предыдущей ночью я ехал верхом на лошади по склону Разбитой Горы, — продолжал он. — Мне чудилось, что ты снова и снова зовешь меня. Но это казалось невероятным. Я был один в горах. Никого, кроме ветра. Но к утру я буквально не находил себе места, чуть не сошел с ума, уверенный, что я нужен тебе. — Раф глубоко вздохнул. — У меня не было выбора, Алана. Я вернулся в горы и нашел тебя. Это был неразумный, скорее даже безумный поступок, но я должен был поступить именно так.
— Тебе не померещилось, — возразила Алана, дрожа от волнения. — Когда Джек связал меня и бросил у озера на камне, я всю ночь звала тебя. Ничего не могла с собой поделать.
Раф с шумом втянул воздух. Он перевернулся на живот, посмотрел ей в лицо, слегка коснулся ее, как будто она была лишь сном и он боялся проснуться.
— Если ты я так долго не сопротивлялся, — хрипло произнес он, — я бы пришел к тебе гораздо раньше.
— Чудо, что ты вообще пришел. Ты ненавидел меня.
— Нет, — возразил он, целуя ее бровь, веко, уголок рта. — Я никогда не испытывал ненависти к тебе. Хотел, но не мог. Мы были слишком связаны с тобой, и неважно, насколько далеко находились друг от друга.
— Да, — шептала она, возвращая ему нежные поцелуи.
— Вот почему я и не смог уехать от тебя после того, как мы вновь познали тайны любви, — прошептал Раф, — хотя я и думал, что ты мне не доверяешь. В каждом дуновении ветра в каньоне мне слышался твой зов. Я должен был вернуться к тебе. — Кончиком пальца Раф очертил контур ее рта. — Я люблю тебя больше, чем ты думаешь, больше, чем могу выразить словами.
Медленными ласкательными движениями Раф снимал с нее халат, на Алане осталось лишь сотканное из отблесков пламени одеяние и подаренная им золотая цепочка. Изящный символ бесконечности переливался в углублении у основания шеи, молча повествуя о любви, которая не знает границ.
Он крепко прижал Алану к себе, поцеловал ее сначала очень нежно, затем со все возрастающей страстью, которую он пытался как-то сдержать, но она яростно вырывалась наружу. Алана отдалась его поцелую, ему самому, испытывая сладостное желание, ощущая свою любовь к нему. Он прислушивался к нежным словам, что срывались с ее губ, затем улыбнулся.
— Да, — шептал Раф, — пой о своей любви ко мне, о безграничной любви. И после этого…
Его губы коснулись золотой эмблемы на шее Аланы, и он знал, что всегда будет звучать песня любви, которая не знает границ.
