Далее я занялась Брейсом. Нашла по справочной номера контор «Меррилл Линч» и «Смит Барни» и за считанные минуты установила, что Брейс работает на Уолл-стрит в «Меррилл Линч». Я попала на автоответчик Брейса — назвалась, оставила свой номер и попросила о встрече. Объяснять ничего не стала, только добавила, что позвоню еще раз и попробую застать его лично. Я не очень-то верила, что Брейс преступник. Но его можно расспросить о Робин. Если они худо-бедно общались всю осень, Робин могла в разговоре с ним быть более откровенной, чем с Эшли. Вдруг он что-то знает о каких-то ее неприятностях или страхах.
Тут я заметила на себе недовольный взгляд официантки — ходят тут всякие и превращают кафе в свой офис!
Делая следующий звонок — в «Глосс» — и утрясая свой график на завтра, я говорила тише прежнего.
Затем по-быстрому прослушала все свои автоответчики. Лэндон справлялся, как у меня дела. Мать делала то же самое, но без тревоги в голосе — я ей ничего не говорила про свои неприятности, а в Бостоне, между очередными увеселительными путешествиями за границу, она не следит за нью-йоркской прессой. Было несколько звонков от друзей, в том числе и от Кэт. Я обещала себе, что по приезде в Нью-Йорк всем перезвоню, а завтра, будучи в «Глоссе», зайду к Кэт лично.
Слушая все эти родные голоса, мыслями уже наполовину в Нью-Йорке, наполовину в Майами, я подумала: «А может, ну его, Эндрю Фланигана. Рвану в Нью-Йорк — и пошел этот Гринвич куда подальше! Нет, — одернула я себя, — будь умницей и все запланированное доделай до конца». К тому же я еще раньше решила, что в дом Фланигана я соваться не стану. Если мой преследователь — он, то незачем мышке ходить в гости к кошке. Я только посмотрю на дом со стороны и постараюсь увидеть машину — та самая или нет?
Я заплатила по счету, оставив сердитой официантке прилично на чай.
У дома Фланигана я была уже через двадцать пять минут, спросив дорогу у прохожих только трижды и заблудившись только дважды.
Дэвидсон-стрит, где жил Фланиган, оказалась в бедном районе города. Прежде я и не подозревала, что в Гринвиче есть бедный район. Двухэтажная дощатая голубенькая развалюшка с убийственными ставенками цвета шоколада, чтобы не сказать хуже. На веранде забытый с лета шезлонг с зонтом от солнца.
Я проехала мимо дома раз, другой, третий. Приходилось объезжать весь квартал — улица слишком узкая, не развернешься. Наконец я остановилась у обочины рядом с небольшим пустырем. Света ни в одном окне голубого дома, хотя уже смеркается. И никакого движения. Вертикальные ворота гаража на одну машину приподняты фута на два — видна часть колес, но марку не определить. Значит, кто-то все же дома? Или это вторая машина в семье? Но тогда почему гараж приоткрыт?
Я сидела минут десять. Никаких признаков жизни. Что я, собственно, хотела еще увидеть, непонятно. Каких-то интуитивных озарений не наблюдалось. Пойду-ка проверю, что за машина в гараже, решила я. Хоть какой-то толк будет от этой поездки.
Я вышла из джипа и, стараясь не очень вертеть головой, еще раз огляделась. На улице ни души. Я двинулась по куцему подъездном пути к гаражу Фланигана. Он был в считанных шагах от веранды с шезлонгом, на который намело снега. Было скользко, и я пару раз чуть не плюхнулась на снег. Когда я была почти у цели, в доме вдруг залаяла собака. Я торопливо нагнулась и заглянула под ворота. «Хонда-сивик». Разочарованная, я пошла прочь. Не успела я сделать и пяти шагов, как за мной скрипнула дверь.
— Эй, — сказал женский голос, — могу я вам чем-нибудь помочь?
Я обернулась. На пороге дома стояла женщина за сорок в коричневых теплых штанах и черном свитере. Руки она прятала под мышками — от холода.
— Извините за беспокойство, — сказала я. — Я тут кое-кого ищу.
— Кого именно? — строго спросила женщина.
Я быстро соображала. По возрасту она Фланигану мать. Но может быть и женой, и подружкой. А может, он и вовсе переехал отсюда!
— Я ищу… э-э… Эндрю.
Если не юлить, больше узнаешь.
Скажет женщина, что он дома, — отговорюсь и уйду или просто без объяснений пущусь наутек, благо до джипа не очень далеко.
— А вы не врете? — еще более суровым голосом спросила женщина. — Если не врете — вам не повезло.
Ага, значит, он не дома. Теперь можно наглеть.
— Я тут мимо проезжала, дай, думаю, загляну к Эндрю — давно не виделись. Как он, кстати, поживает?
Женщина долгие секунды молча недоверчиво смотрела на меня, потом мрачно процедила:
— Да никак не поживает. Он в прошлом году повесился.
— 14 —
— К-к-какая б-беда! — пролепетала я. — Простите, я не знала…
Новость меня так поразила, что я совсем растерялась.
— Кстати, я мать Эндрю, — сказала женщина. — Зовут меня Сью. Вы зайдите внутрь. Чего нам на улице мерзнуть.
— Да, конечно, спасибо, — сказала я и, пройдя несколько шагов до веранды, поднялась по ступенькам.
С близкого расстояния женщина показалась старше — под пятьдесят. А может, горе ее так состарило.
Хозяйка дома открыла дверь — где-то в глубине опять залаяла собака. И тут же выбежала и кинулась ко мне, но без злости.
— Спокойно, Наггет! — крикнула мать Эндрю. — Вы ее немного потрепите по холке, она вас за свою и признает.
Пришлось мне наклониться и погладить Наггет, добродушную небольшую дворнягу. Та лизнула шершавым языком мою руку. Все, друзья.
В единственной комнате на первом этаже царили беспорядок и запустение. Грязная посуда там и тут, пыль на мебели, цветы в горшках чахлые, словно их поливают раз в месяц.
— Присаживайтесь, — сказала Сью, показывая мне на стул за кухонным столом. На заляпанной скатерти стояли тарелки с окаменелыми остатками пищи. Я села и, отвоевывая себе небольшое жизненное пространство, средним пальцем осторожненько отодвинула от себя немытую, черную от чая чашку и блюдце в коричневатых разводах.
— Извините, что я вас так ошарашила, — сказала Сью, садясь на стул рядом со мной. Наггет тут же запрыгнула ей на колени. — Но эту новость как ни скажи — все равно как кирпичом по голове.
— А когда он… когда это случилось?
— Прошлым летом. В августе. Да, с тех пор я как в аду.
Сью выудила из мусора на столе никотиновую жвачку, помяла ее в руке, потом сунула в рот.
— У него была депрессия? — спросила я. — Он ведь вроде пил?
— Можно это и депрессией назвать, — сказала Сью, горестно вздыхая. — Вы знаете про его ДТП? Третье, опять по пьянке, случилось прошлой весной. Дунул в полицейскую трубу — тройка. Ну его и замели. Он все храбрился — дескать, адвокат меня отмажет. Не отмазал. Тут Энди и скис. Окончательно. Понял, что от тюрьмы не отвертеться. А тюрьмы он боялся хуже пекла. Сами знаете, какие страсти про нее рассказывают — мужчины насилуют мужчин и все такое. А он парень был нежный, чувствительный.
