придется туда идти, принесло ему облегчение. Гумилев пошел в АПИК за знаниями оценщика, чтобы потом сидеть в кабинете, а не бегать по «чужим мирам».
Я разделся до трусов и, убедившись в отсутствии дрона поблизости, спрятал одежду в пространственный карман бездны.
Не рассчитывая доплыть до портала по прямой, я взял значительно правее против течения, понимая, что течение значительно вмешается в мою траекторию. Это тот самый случай, когда на математике желательно было не спать, а ответственно учиться. Прикинув с запасом, я вошел в воду.
Вода была теплой в сравнении с водами, в которые мне уже доводилось входить раньше. Теплее, чем в мой ночной заплыв, устроенный ныне депортированной дочерью Шлятского. И уж точно намного теплее, чем... ай, не важно.
Течение было достаточно быстрым, чтобы я сосредоточился исключительно на безопасном путешествии до цели. На другие мысли у меня не было ни секунды свободного времени. Благодаря запасу точки вхождения в воду, я благополучно добрался до портала и нырнул на глубину.
Знакомое чувство преодоления границы двух пространств охватило меня, и из воды я выбрался на берег. Щелчки затворов были настолько громкими, что даже преграда из заложивших уши воды не остановила громкие звуки.
Удивившись, я повел головой слева направо и справа налево и поднял руки, сдаваясь. Меня окружал с десяток бойцов с винтовками Мосина — легендарный нарезной охотничий карабин, который в изломах использовал только один тип «покорителей».
БРАКОНЬЕРЫ
Мосинку всегда использовали на гражданке, охотясь на обычных животных, рассчитанных на получение мяса и шкур, а не на тварей изломов. Гражданскую версию от браконьерской отличали лишь материалы, из которого создавались «внутренности» и со стороны одну версию от другой не отличишь.
Под прицелом как минимум десятка винтовок мне было не дернуться. Мужик в черной балаклаве надел мне на шею уже знакомый мне прорезиненный рабский ошейник и что-то подобное затянул на запястьях у меня за спиной.
— Третий, четвертый, этого буйного в клетку. Второй, бери парней и забирай остальных. Не забудь про его артефактную кружку.
Кружку? Артефактную? Откуда он узнал про кружку, которую я придумал как оправдание наличия у меня питьевой воды? Голове щелкали шестеренки, но этот вопрос я пока отложил до лучших времен. Пока я был озабочен тем, что привел в лапы браконьеров одиннадцать вчерашних школьников, ни один из которых не способен дать отпор вооруженным преступникам.
Самое паршивое было даже не это, а уровень опасности излома. Пока меня вели в неизвестном направлении, я видел растительность, определял виды и осознавал, что в белых изломах такие виды не прорастали никогда. Никогда. Вообще никогда. Для их произрастания требовалась прорва энергии, а сейчас вся зеленка и не очень зеленка бежизненно пригибалась к земле.
Подобное происходило всегда после уничтожения ядра излома, но тогда сам излом закрывался, исчезая. Но излом не исчезал. Из него будто выкачали большую часть энергии наподобие моего использования бездны и оставили немного, чтобы сохранить целостность ядра. А энергию могли закачать в сосуд на подобие тех, которые использовались в бомбах в «Цветочном доме» Лисовских.
За двадцать лет люди могли разработать такие сосуды как минимум для попытки создания альтернативного источника электроэнергии. Энергия ядер изломов не настолько опасна, как ядерная энергия, используемая в ядерном оружии массового поражения, но и в ней нет ничего хорошего для обычного обывателя.
Меня привели в шатер и кинули в одну из пустых одноместных, а потому очень маленьких, клетушек. Соседний шатер был гораздо больше, и что-то подсказывало мне, что там были клетки побольше. Иначе зачем были поставлены другие шатры?
Шатры, а не палатки. Это было основное, что говорило о создании постоянной стоянки, а не о разбитии лагеря на десяток-другой ночей.
Я спокойно сел на твердую землю, продолжая обдумывать сложившуюся ситуацию. Я пообещал Стасу и Тане обернуться за час, хотя стоило сказать им, что без меня стоило валить на финиш и звать помощь. Облажался я здесь, согласен. И других подставил, предложив искать излом, а не клад.
В одиночестве и полной тишине я обратился внутрь себя и попытался вспомнить, энергию каких нескольких изломов я поглотил из бомб в доме Лисовских. Одна из энергий точно принадлежала этому излому.
Тогда ситуация вырисовывалась двоякая: либо люди научились объединять энергии разных ядер, либо использовалась энергия ядра растущего зеленого излома в состоянии трансформации в черный. Именно при трансформации растущего излома из зеленого в черный ядро раскалывалось и образовывало два независимых ядра с разными энергетическими структурами.
С таким мне в одиночку не справиться. Я вытащил из бездны смартфон... и вернул обратно, увидев, что связь отсутствовала. Учитывая что Евгений Шлятский подогнал мне самый лучший смартфон с возможностью связи в изломах, значит этот излом как минимум синего уровня опасности. В синих изломах вообще вся техника отказывалась работать.
Связанные за спиной руки стали раздражать, и я тут же достал перочинный нож с нанесенными на него рунами, влил немного энергии ядра излома, поглощенного из бомб, и срезал прорезиненную хрень с запястий. Сразу же стало легче. Нож и хрень тут же кинул обратно в пространственный карман.
Будь я один, я бы сбежал. После усиления бездны я смогу пробить портал даже из синего излома, а вот барьер зеленого пока не пробью. Барьер трансформирующегося излома мне тем более не взять нахрапом.
Пока никого не было, я попробовал открыть портал и тихо чертыхнулся под нос. Я не то что не пробил барьер портала, я даже не смог открыть портал внутри барьера, что говорило о самом худшем случае — трансформация излома из зеленого в черный либо завершена, либо скоро завершится. Внешне излом выглядел как белый, пототму что из него долгое время выкачивали энергию. Сто процентов, что реальный уровень опасности знал только я.
Рабский ошейник не только изменял поток энергии, приравнивая эманации человека к эманациям монстра, запрещая выход из излома, так еще и блокировал все дары и вообще любую возможность использования энергии за пределами физического тела и, вроде бы, замедлял все процессы внутри. Но на артефакты ошейник никак не влиял: моя бездна легко и просто туда-сюда таскала вещи в пространственный карман и поглощала энергию. Я мог тут же вытащить нож, напитать его энергией ядра излома и срезать ошейник, но не стал. Не стоило лишний раз привлекать к себе дополнительное внимание.
Очень скоро я услышал крики знакомых голосов. Особенно громко выделялся голос Юли, кричавшей, что им всем не поздоровится, а я просто выпал в осадок. Эту дуру жизнь вообще ничему
