убит. Его бездыханное тело было обнаружено местными крестьянами и доставлено в близлежащий монастырь, откуда к нам и пришло известие о гибели его светлости. Настоятель монастыря пишет, что тело герцога нашли окровавленным и нагим: убийцы нанесли его светлости множество смертельных ран, а потом обобрали труп, сняв с него дорогие доспехи и одежду. Упокой, Господи, душу раба твоего Цезарио!
Бантинели истово перекрестился.
– Вот вам пример, как судьба жестоко карает того, кто хотел присвоить себе право командовать ею. Она не терпит над собой господина, она сама господин над всеми нами, – горестно произнес Бенвенуто. – Что же с нами будет? Кто сменит Цезарио? – тяжело вздохнув, спросил он у Бантинели.
– Так как его светлость развелся с женой, а детей у них не было, то по закону на наше герцогство может, во-первых, претендовать мать его светлости – Карлотта. Но она уехала на родину и не имеет никакого влияния в политике, – отвечал Бантинели с важностью, показывая хорошее знание этого вопроса. – Во-вторых, во владение герцогством могут вступить сестра и зять его светлости, однако они слишком заняты проблемами своего государства и вряд ли станут ввязываться в борьбу за нашу землю. В-третьих, герцогство может перейти к Папе, поскольку он является верховным сюзереном нашей области. Кстати, посланники Его Святейшества уже здесь; удивительно, как быстро они приехали, ведь прошел только один день, как стало известно о гибели его светлости.
– Значит, герцогство отойдет к Папе, – обреченно сказал Бенвенуто. – А мне что делать?
– Ей-богу, не знаю, мессер Бенвенуто! Я бы посоветовал вам уехать, учитывая отношение к вам Его Святейшества. Между прочим, многие приближенные покойного герцога и его возлюбленная – синьора Джеролима – уже готовятся к отъезду, – сообщил Бантинели.
– А вы, мессер Бантинели? Вы тоже отъезжаете? – Бенвенуто кивнул на кожаный мешок под столом.
– Я? Нет. Посланники Папы предложили мне остаться на должности казначея, – проговорил Бантинели с чувством собственной значимости.
– Ах, вот как? Казначея? Прекрасно. Тогда я попрошу вас выдать те деньги, которые обещал мне герцог Цезарио, – Бенвенуто поднялся и встал перед Бантинели.
– При всем моем желании не могу этого сделать, – сказал тот, отступая от Бенвенуто и держась за шпагу. – Казна его светлости опечатана, я не распоряжаюсь ею до особого указания папского легата.
– Будь вы прокляты! – закричал Бенвенуто. – Вы должны мне, по меньшей мере, тысячу золотых! У кого прикажете взять их теперь?
– Вы напрасно сердитесь на меня, мессер Бенвенуто. Говорят вам, что я ничем не могу вам помочь. Повторяю, казна опечатана и ее охраняют гвардейцы Его Святейшества, приехавшие вместе с посланниками Папы. Если хотите, потолкуйте с легатом: возможно, он распорядится выдать из казны ваши деньги, – на лице Бантинели промелькнула издевка.
– Черта лысого он мне выдаст, а не деньги! – Бенвенуто в сердцах отбросил стул в сторону. – Я бы убил вас, Бантинели, если бы вы не были таким низким, подлым и трусливым! Ваше убийство замарает мое имя грязью: убить Бантинели, – что в этом особенного, это даже смешно! Я мог бы дать вам пощечину, но и это ни к чему не приведет: вы только потрете свою физиономию, и сделаете вид что ничего не случилось. Бестыжему наплюй в глаза – скажет, божья роса! Служите вашему подлому Папе, – вы вполне достойны своего нового хозяина, так же как и он достоин такого слуги.
Бенвенуто внезапно вырвал шпагу у Бантинели и переломил ее об колено.
– Считайте, что я лишил вас дворянства, а также чести, – сказал он насмерть перепуганному казначею. – Впрочем, как можно лишить чести того, кто никогда не имел ее.
* * *
У мастерской Бенвенуто стояли две повозки. В одну укладывали его вещи, в другую – изготовленное им распятие.
Провожали Бенвенуто его родственник Роберто и служанка Фьора.
– Спасибо тебе, Роберто, за все, – обнял его Бенвенуто. – О деньгах, что я у тебя одолжил, не беспокойся: я-то свои долги всегда отдаю.
– Я не сомневаюсь, что отдашь. Но оставил бы ты распятие, Бенвенуто. Куда ты его повезешь, как ты с ним будешь таскаться? – сказал Роберто.
– Нет, не оставлю. Этот город скоро будет принадлежать Папе; получается, что я оставлю свою работу Его Святейшеству, – моему злейшему врагу, мошеннику, подлецу, негодяю! Нет, никогда! – отрезал Бенвенуто. – К тому же, ты забываешь, что я дал обет: распятие должно находиться в монастыре Святой Марии во Флоренции.
– Но как ты туда переправишь распятие? Да и возьмут ли его монахи? Не побоятся ли они недовольства Городского Совета?
– Переправить несложно: Христос – не я, его пустят в город, – усмехнулся Бенвенуто. – А монахам я отправлю письмо, предложу им сделку: я им даю своего Христа, а они мне – место на монастырском кладбище. В мои годы пора уже задуматься о месте своего погребения: хочу, чтобы мои кости покоились в родной земле возле праха моего отца и возле праха незабвенного аббата Джеронимо.
– Да поможет тебе Господь во всех твоих делах! Прощай, Бенвенуто! – Роберто крепко обнял его и затем отошел в сторонку, давая проститься с Фьорой.
– Забери меня с собой, Бенвенуто! Забери меня с собой! – заплакала Фьора, вцепившись в грудь Бенвенуто.
– Глупая ты женщина! Я уже тысячу раз объяснял тебе, что это невозможно. У меня нет ни дома, ни денег. Куда я тебя дену, на что мы станем жить? Один я, пожалуй, как-нибудь выкручусь, а вдвоем мы пропадем, – сказал Бенвенуто, поглаживая ее по голове.
– Забери меня с собой! – не унималась Фьора. – Забери меня с собой!
– Перестань! – оттолкнул он ее. – Воистину, женщина слышет только то, что хочет слышать!
– Забери меня с собой! – с новой силой заголосила Фьора.
– Ладно, ладно, не кричи! – снова привлек ее к себе Бенвенуто. – Я заберу тебя, когда найду себе пристанище и подзаработаю на жизнь.
– Ты обманешь! – выкрикнула она.
– Обещаю, что разыщу и заберу тебя, когда моя жизнь наладится, – в доказательство Бенвенуто дотронулся до своего нательного креста. – Заберу тебя, если ты сама захочешь этого. Но сдается мне, что твои слезы быстро высохнут, как только ты найдешь утешение в объятиях другого мужчины.
Эпилог. Последняя работа
В комнате был страшный беспорядок: на столе лежали ощипанные гроздья винограда, недоеденные персики, раскрошенные ломтики сыра, разорванные куски буженины и надломленная коврига хлеба, а посреди всего этого стояла бутылка с недопитым красным вином. На кровати валялось сбитое в угол одеяло; скомканная простыня съехала набок, а подушка лежала на полу рядом с женским чепчиком и лентой для волос.
– Пиера! Пиера! – позвал Бенвенуто, сидя на постели.
Ответа не было.
– Пиера! –
