ждали внизу, ввалились в комнату.
Они на мгновение остановились от удивления. Затем, когда один из них поднял мисс Лайлу и отнес ее на диван, остальные поспешили к сражающимся перед занавешенной нишей. На мгновение мое сердце подпрыгнуло, и я подумал, что они прибыли слишком поздно. Каким-то образом доктор получил преимущество и оттеснил Ричарда за занавес. Из горла Ричарда снова вырвался крик, что-то среднее между судорожным глотком и криком "Помогите!". Затем Ричард сделал могучее усилие и ловким движением отбросил доктора в тень за занавеской. Когда извивающееся тело доктора внезапно обмякло. Ричард быстро отпрыгнул назад, и когда я подбежал, я услышал всплеск и увидел, как из темноты брызнули капли густой, дурно пахнущей жидкости. Ричард поспешно оглядел нас и себя, чтобы посмотреть, не затронули ли кого-нибудь капли.
Он дрожал, как в лихорадке, и его дыхание было прерывистым.
– Это был варварский поступок, – задыхаясь, сказал он. – Но я должен был это сделать, иначе я сам был бы там – где сейчас Брайан.
Мы подошли к занавесу.
– Держитесь подальше от чана! – с тревогой скомандовал Ричард. – Материал может причинить вам вред. Я просто не знаю, как с этим справиться. Если вы хотите узнать, что произошло, посмотрите сюда!
Он подошел к раковине и вылил ковш черной, тяжелой жидкости. Лягушка вывалилась в раковину, и Ричард подтолкнул ее под струю воды из крана. Тщательно вымыв ее, он передал ее мне.
– Ты видел, как я положил ее туда живой? – спросил он многозначительно.
Теперь она была твердой, как камень, и тяжелой, словно окаменелой.
Для всего мира она выглядел как маленькие каменная лягушка в помпейской коллекции Музея Метрополитен.
Ричард все объяснил.
– Первое, что привлекло мое внимание, – начал он, – была скорбь дочери экономки по ее пропавшей кошке. Ребенок узнал фигуру на пьедестале, где наши привычные ассоциации со скульптурой сбили нас с толку. Затем, постепенно, до меня дошло пугающее сходство статуи в нижнем зале с пропавшим адвокатом.
Его лицо приняло жесткое выражение, когда он повернулся к чану за занавеской.
– Его следовало бы выставить в каком-нибудь музее, – мрачно сказал он. – Но, ради Бога, не делайте это слишком поспешно для Лайлы!
КОНЕЦ
ЭЛЕКТРОГИДРАВЛИЧЕСКИЙ ЗАЩИТНИК БАНКА
Клемент Фезандие
Горничная принесла визитную карточку. Я взял ее, прочитал и выбросил в мусорную корзину.
– Скажи ему, что я в отпуске, – сказала я достаточно громким голосом, чтобы его было слышно за три комнаты. И как раз в этот момент вошел Хикс.
Говорю вам, я сидел в своем кресле как окаменевший. После того эпизода с автоматической квартирой я не видел Хикса – по крайней мере, на близком расстоянии. В течение девяти месяцев я ежедневно укорял себя за то, что позволил ему уговорить меня организовать для него еще одну демонстрацию, и это после того, как первая закончилась катастрофой. С тех пор я сам сворачивал от этих людей на улице, и во время своих прогулок по городу я постоянно потел, боясь встретиться с кем-нибудь из них лицом к лицу. Угадайте теперь мои чувства по поводу колоссальной наглости этого человека, когда он появился без приглашения как раз в тот момент, когда я бросал его визитку в корзину для мусора.
Пока я сидел, потеряв дар речи, Хикс подошел и протянул мне маленький плоский сверток, завернутый в красивую бумагу и перевязанный красной бечевкой. Машинально я взял этот сверток и развязал нитку. Методично, медленно я развернул его.
Хикс тем временем уселся в мое самое удобное кресло и с серьезным видом закурил сигарету. Внутри упаковки была необычная коробка. Я открыл ее. В поле зрения появился золотой портсигар. В середине обложки, с красивой гравировкой, мой глаз прочел мое имя "Фред К. О'Киф". С брезгливой осторожностью я поднял крышку. Двадцать сигарет известной супердорогой марки "Абдулла" были аккуратно разложены в два ряда.
Щелчок коробки, когда я захлопнул ее, привел меня в чувство.
– Хикс, – хрипло сказал я, – убирайся! Убирайся – сию же минуту!
И я подтолкнул к нему коробку на столе, ожидая наглой улыбки и заумного ответа, но я ошибся. Хикс выглядел грустным, когда ответил:
– О'Киф, ты не позволишь мне извиниться? Не дадите ли вы мне шанс все исправить? Я никогда не причинял тебе никакого вреда намеренно, и я хочу исправить то, что я сделал невольно. Разве ты не можешь простить человека? Скажи так, если хочешь, и я уйду прямо сейчас. Тем не менее, я бы хотел, чтобы ты принял мое маленькое мирное предложение – я выбрал его, как видишь, специально для тебя.
Взывайте к моему великодушию, и я погибну. Я полагаю, это кельтская кровь во мне или что-то в этом роде, но так оно и есть. Я сразу понял, что он победил.
– Я пойду, если ты так скажешь, – продолжил Хикс, вставая. – Я пришел сюда только для того, чтобы…
Он, казалось, был переполнен эмоциями.
– Останься! – сказал я. – Не думай, что я не великодушен. Дай мне свою руку – я знаю, что ты не хотел ничего плохого.
Хикс пожал мне руку так, что у меня началась головная боль.
– Но, – сказал я, – этот портсигар… Я действительно не могу взять его, старина, такой дорогой подарок… я действительно не могу.
– Ты должен! – нетерпеливо ответил Хикс. – Не могу позволить тебе отказаться – совершенно не могу. Из-за меня ты испортил костюм…
– Два костюма, – сказал я, припоминая.
– Два костюма, – сказал Хикс, слегка покраснев, – ты прав. Теперь я знаю, что ты не позволил бы мне заплатить за этот костюм, я имею в виду, за те костюмы, так что ты действительно должен снять с меня груз, приняв от меня этот маленький подарок.
– Ну… – промолвил я.
– И, кроме того, в этом предмете есть кое-что еще. Вы еще не все видели. Переверни его и посмотри.
По его просьбе я перевернул портсигар. На обратной стороне я обнаружил гравировку:
"В ознаменование запуска электрогидравлического защитного устройства Hicks Bank Protector"
Прочитал я, и ниже была загадочная эмблема:
– Неужели инициировал очередное изобретение? – сказал я. – Как это случилось на этот раз?
– Э-э… не совсем инициировал, О'Киф, – сказал Хикс, – но собираюсь. Теперь минутку, пока ничего не говори – это отличное от всего остального, – поспешно продолжил он, заметив, что на моем лбу собрались тучи. – Это совсем другое дело. Обожженный ребенок боится огня, О'Киф, и я усвоил свой урок. Все в порядке,
