все, что я знаю на данный момент.
Мой рот открывается. — Думаешь, он пытался тебя убить?
Он хмыкает и хмыкает. — Нет.
— Но пуля вышла из его пистолета?
— Если виноват Данте, то он попросил одного из своих парней сделать это во время пожарных учений, потому что он все это время был с нами. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что учения по пожарной безопасности были возможностью, которой человек воспользовался, чтобы зарядить ружье. И я хочу знать, кто это.
— Да, я тоже.
Он садится на край кровати и расстегивает рубашку.
Я делаю шаг вперед. — Вот, позволь мне.
— Спасибо. Ткань натирает повязку и выводит меня из себя.
Я киваю и расстегиваю пуговицы, осторожно стягиваю ткань с его мускулистых плеч, пока она не падает на запястья, затем вытаскиваю по одной руке. Он странно смотрит на меня, а я стою и смотрю на него. Теперь, когда я знаю свои истинные чувства к нему, я чувствую себя по-другому.
— Что? Ты смотришь на меня так, как будто я слаб. Я в порядке, Мирабелла.
Я медленно киваю. — Я знаю.
В мгновение ока я опускаюсь перед ним на колени.
Он знает, что это значит, понимая, что я отдаю ему всю себя. Я знаю, что он это делает, потому что его глаза расширяются, а рот приоткрывается.
— Dolcezza?
Он проводит левой рукой по моему лицу.
— Не заставляй меня говорить это, — шепчу я, потянувшись к его ремню.
Я осторожно расстегиваю его штаны, и он медленно приподнимается, чтобы помочь мне спустить штаны и трусы до щиколоток. Я удаляю их каждой ногой. Он остается сидеть на кровати.
— Почему бы тебе не лечь на кровать? Я предлагаю, думая, что так будет удобнее.
— Ни единого шанса. Я наблюдаю. Я хочу, чтобы это запечатлелось в моей памяти навечно.
Я игриво закатываю глаза и хватаюсь за основание его члена, затем наклоняюсь и провожу языком над рукой до кончика и провожу языком вокруг кончика. Я никогда не делала этого раньше, но это не значит, что я никогда не смотрела порно. Я знаю, как это делается.
Когда я сосу головку и выкручиваю руку от основания, Марсело стонет. — Черт…
Одержимость и похоть в его голосе подстегивают меня. Я делаю то же самое, пока его бедра не прижимаются к моему рту, как будто он не может насытиться.
Думая, что я слишком долго его дразнила, я полностью беру его в рот и опускаю губы до упора. Марсело такой большой, что я не могу вместить его всего в свой рот, но то, что мой рот не может выдержать, моя рука компенсирует. Я подпрыгиваю вверх и вниз на конце его члена, пока моя слюна не стекает по моей руке.
Марсело стонет, стонет и рычит все время, пока я с ним работаю. От его звуков у меня мурашки по коже, и мне так сильно хочется засунуть руку под юбку и в то же время кончить. Но это о нем и о том, чтобы показать ему, что я чувствую.
Когда кажется, что он может быть близко, я полностью отрываюсь от него.
Его глаза распахиваются, и он выглядит так, будто собирается что-то сказать, но когда я опускаюсь еще ниже и посасываю одно из его яиц, его глаза закатываются обратно в голову, и он стонет. Я обрабатываю его член рукой, сжимая кончик, когда дохожу до конца, и нежно посасываю его яйца, пока он не превращается в отчаянную версию самого себя.
— Черт, Мира, мне нужно, чтобы мой член снова оказался у тебя во рту. Я скоро кончу.
Ухмыляясь, я возвращаю свой рот на его член и толкаю его к задней стенке горла, все время поддерживая с ним зрительный контакт. Он вдыхает и не отпускает меня до тех пор, пока я снова не провожу языком по кончику.
С рычанием он запускает одну руку в мои волосы, снова прижимает меня к своему члену и приподнимает бедра. Он больше не позволяет мне задавать темп.
Он несколько раз всаживается в меня, а затем прижимает мою голову к своему члену. Я пытаюсь расслабить горло, хотя мне трудно дышать. Слезы текут по моему лицу, пока, наконец, он не оттаскивает меня от себя за волосы. Затем он делает это снова и снова.
— Прикончи меня, dolcezza.
Голос у него хриплый, и я с радостью выполняю его приказы.
Я работаю над ним еще. Через несколько секунд я понимаю, что он вот-вот кончит, просто по звукам, которые он издает. Но вместо того, чтобы удержать себя на задней стенке моего горла, он вырывается и кончает мне на лицо.
Его семя отмечает мою щеку, подбородок и шею, а когда он кончает, то смотрит на меня с благоговением.
— Никогда не видел ничего красивее.
Интонация его голоса заставляет меня поверить ему.
Именно тогда я замечаю красноту, просачивающуюся сквозь повязку на его грудной клетке.
— О нет, ты истекаешь кровью. Я смотрю на него с беспокойством, но он пожимает плечами.
— Это стоило того, чтобы вернуться к медсестре.
32
МАРСЕЛО
Хорошо то, что я освобожден от занятий на этой неделе без каких-либо последствий. Более того, сегодня утром я сказал канцлеру Томпсону, что эти два удара против меня должны быть отменены, поскольку я был застрелен в школе, где якобы нет насилия. Он с радостью согласился и сказал, что они делают все возможное, чтобы выяснить, как пуля попала в кампус, не говоря уже о пистолете.
Самое поганое в том, что Джованни все время находится в моей комнате, нависая надо мной, как няня или что-то в этом роде — за исключением тех случаев, когда я выгоняю его, когда ко мне присоединяется Мирабелла.
— А как насчет мистера Смита? — спрашивает Джованни.
Я качаю головой. — Зачем ему подвергать опасности то, что у него здесь есть?
— Какого парня с оливковым оттенком, густыми темными волосами и еще более толстыми золотыми цепями зовут мистер Смит? — он поднимает бровь.
Я смеюсь, а потом хватаюсь за бок. — Я знаю, что там происходит что-то странное, но мое чутье подсказывает, что это был не он.
Звук вставляемого в дверь ключа заставил Джованни вскочить на ноги, приготовившись к засаде, которой не последовало. Вместо него с моим обедом входит роскошная женщина в клетчатой юбке.
— Ты дал ей ключ? — Голова Джованни мотается в мою сторону. — Какого черта?
Мирабелла ставит сумку на стол рядом со мной,
