Комнаты доктора богословия находились на верхнем этаже, в глубине столь типичного для Кембриджа квадратного дворика. Хаос в помещении напомнил редакцию «Графтон Меркюри».
— Не обессудьте, страшный беспорядок, — улыбчиво извинился богослов, — я только вчера сюда перебрался.
Кое-что, впрочем, уже было тщательно разобрано. Стеллаж заполнился рядами книг, прислоненные на полу к стенам картины стояли там, где их предполагалось развесить, на столе возвышалась большая стопка то ли проповедей, то ли ждавших проверки студенческих работ.
Сам богослов был высок и худощав, лет сорока пяти, с черными как смоль волосами под цвет сутаны. На шее блестел серебряный крестик.
— Спасибо, что согласились принять меня в разгар переезда, — сказал Пауэрскорт. — Только боюсь, мои расспросы покажутся вам несколько неортодоксальными.
— Валяйте! — весело предложил богослов.
Увидев, что нет необходимости в долгих подходах и пояснениях, Пауэрскорт напрямик спросил:
— Может ли англиканский священник одновременно быть католическим патером?
Богослов воззрился на сыщика. Сыщик молчал.
— Господи помилуй! — промолвил специалист по религиозной догматике. — Растерянные студенты, а большинство из них сегодня изучают теологию с довольно явственным недоумением, порой задают странные вопросы, но подобных я еще никогда не слышал. Дайте-ка мне обмозговать задачку. — Богослов сосредоточенно прищурился.
Пауэрскорт скользил глазами по акварельным пейзажам заброшенных и обветшавших аббатств на севере Англии. Под одним удалось разобрать название обители «Фонтен», по другим, кажется, «Риволкс». Чертовы упраздненные монастыри! Оставят ли они его когда-нибудь в покое?
— Ответить, пожалуй, можно так, — начал богослов, теребя нашейный крестик для вдохновения или утешения. — По идее, категорическое «нет». Ибо, приняв определенное вероисповедание, человек присягает ему в вечной верности. Однако если верующий, признающий некий верховный духовный абсолют, склонен полагать, что греховность, определяемая в терминах одной конфессии, более широко рассматривается в доктринальной системе другой, практически возможно и «да».
Пауэрскорт подозревал, что прозвучит что-то в этом роде. Сплошной туман.
— И, на ваш взгляд, профессор, можно жить такой двойной жизнью из года в год?
Пальцы богослова снова затеребили крестик. Интересно, как долго выдерживают его шейные цепочки?
— В общем, я вынужден повторить прежний ответ. Теоретически «нет», но, если для человека это очень важно и он проявляет должную осмотрительность, вполне возможно допустить существование подобной ситуации на протяжении достаточно длительного периода.
— Теперь совсем дикий вопрос, профессор. При таком, прошу прощения, вечном маскараде, выступая одновременно и католическим и англиканским священником, какая позиция этого лица кажется вам более искренней?
— То есть кем же он сам себя считает, католиком или протестантом?
— Именно.
Богослов опять сосредоточенно прищурился. Из соседней церкви долетали тихие органные аккорды чьих-то музыкальных упражнений. Пауэрскорту показалось, что звучит Бах.
— Вопросы такого рода, — заговорил богослов, — видимо, изначально не предполагают четкого, абсолютно ясного ответа.
Пауэрскорт понимающе вздохнул. О, разумеется, теология отнюдь не предназначена для ясных и четких ответов.
— Позвольте мне, — продолжал богослов, — воспользоваться аналогией с республиканцами и монархистами. Страна становится республикой не из любви народа к демократии, а, так сказать, из-за его отвращения к монархии. Республика, по определению, антимонархична. Подобным же образом население Британии приняло англиканство — по причине личного (или продиктованного сверху) нежелания оставаться католиками. Все протестантство, в том числе англиканское, это протест против католицизма. Приверженность англиканской церкви веками держится антикатолическими страстями; недаром «Гая Фокса»[44]ежегодно празднуют с бурным весельем и фейерверками, тогда как официально учрежденный День христианского единения проходит тихо, совершенно без энтузиазма. Заметьте, однако, что католики не определяют свою веру как борьбу против англиканского догмата. Это исповедание формировалось долго, постепенно и органично. Так что, я полагаю, трудновато, являясь истовым англиканцем, выдавать себя за католика. Более вероятно, что ваш условный пастырь-двойник — правоверный католик, изображающий англиканца.
— Или, быть может, англиканец, перешедший в католичество, но позабывший сбросить старую шкурку, — предположил Пауэрскорт.
— Весьма сомнительно, что он забыл бы сменить меховой окрас в новый сезон, — возразил богослов. — Это было бы умышленным нарушением гражданских норм. Хотя, собственно, почему нет?
— Последний вопрос, профессор. — Пауэрскорт уже торопился в Лондон. — Много ли случаев перехода из англиканской конфессии в католическую и наоборот?
— Всегда имелось определенное количество, особенно после Ньюмена и Оксфордского движения. Некоторым верующим впору было приобретать льготный «билет в оба конца», — усмехнулся богослов. — Известен один богач, который в тысяча восемьсот сороковые годы бесконечно переходил туда-обратно, пока не скончался на пол-пути.
— Разве пример Ньюмена все еще актуален? Мне казалось, об этом давно позабыли.
— Насчет Ньюмена я не особенно осведомлен, — сказал профессор богословия, кинув взгляд на ожидавшую его стопку рукописей. — Знаю, что он учился в Оксфорде, диссертацию писал под руководством викария университетской церкви, стал лидером движения англокатоликов и довольно долго бился за обновление англиканства, прежде чем перейти в чистое католичество. Ну и под конец жизни сделался, как вы знаете, римским кардиналом. У меня есть приятель, крупный специалист по теме, которая вас интересует. Зовут его Филипс, он преподает в оксфордском Тринити-колледже, где хранят память о трудившемся там Ньюмене. Филипс давно занимается исследованием жизни своего знаменитого коллеги. Хотите, дам вам рекомендательное письмо к нему?
— Было бы замечательно навестить его завтра днем, если возможно, — поблагодарил Пауэрскорт.
Детектив уже направлялся к охраняющему подъезд могучему дубу, когда с лестницы его окликнул богослов:
— Скажите, лорд Пауэрскорт, этот вот пастырь, по совместительству и католический и англиканский? Это, разумеется, лишь некая гипотеза?
— Нисколько, — ответил Пауэрскорт. — Такая духовная персона существует. Живет и здравствует и наставляет паству в Западной Англии.
— Господи помилуй! — ошеломленно произнес богослов. Пальцы его вновь нервно схватились за цепочку с нашейным крестиком.
